Игорь Клюев - Смотрит нежно… В ночь Луна

На просторе душит ветер
И дурман – цветут поля.
Ты прекрасней всех на свете,
Русь, Калужская земля.
Роща поле режет носом,
Холм приподнят, как корма,
Ветер хлещет листья косо,
Рвёт с деревьев паруса.
За кормой дорога следом,
Пыль, как брызги, и траву —
Зелена, высока летом —
Ветер гонит, как волну.
Тень на поле, он – Летучий,
Он – Голландец, он – мираж,
Проскочил по небу тучей —
Всех свистать на абордаж!
Громко выстукал морзянкой
Дятел в рубке там в лесу:
«Всем собраться спозаранку!
Всей командой на носу!»
В час зари блеснуло златом —
Кромка неба там вдали.
Все достанутся пиратам
Тех испанцев корабли.

Волною за волной прибой
Рисует берега набросок.
Там волны – сдержаны скалой,
Здесь проскочили – берег плосок.
Едва смочив песок сухой,
Истратившись, исчезли сразу.
Но вот прилив, и за волной
Волна упорней раз за разом.
И с каждым разом всё смелей
На берег дальше катят волны.
Прилива мощь слышна сильней
В раскатистом звучанье полном.
И ревность, шторм в ночи тайком
На берег зашвырнул без жали
Цветы, сплетённые венком,
Что волны бережно качали.
Прилива безрассудна страсть —
Коснуться тот венок любимый
Хоть раз, а дальше хоть пропасть.
Но нет, не суждено, отлива
Такой не кстати тихий час
Приходит, шепчет боязливо.
Волна всё ниже, пыл угас,
И ждать до завтра терпеливо.

Пенится моря рваная граница,
Где набегают волны на песок.
И, в небесах удерживая птицу,
Приносит ветер с моря холодок.
И столько в море магии простора,
Что даль сама притягивает взгляд.
А ночью блеск от лунного узора,
Зажженье звёзд – таинственный обряд.

А кто прогладил море? То загадка,
И лишь прибоя небольшая складка.
У горизонта – ровное вдали,
Где алых парусов сигнальные огни.

В заливе океан, как в заточенье,
Не вырваться волне уж на простор.
Но полюбил плавчих прикосновенья,
И радостен в неволе он с тех пор.

С десяток пальм средь шумных волн,
И так распорядился случай —
Там оказался Робинзон,
Живой, и значит, он везучий!

Смотрит нежно… в ночь Луна
И монеты серебра
Сыплет с щедростью вдоль моря,
Но у самого прибоя
Серебро пошло ко дну,
Не досталось никому.

Прибой накатывает ровно
Слова: «Пока ничья, ничья».
А ветер выдохнул любовно:
«Я вездесущ, она моя.
Я был в горах, я был в долинах,
Я мастер шалостей игривых.
Могу промчаться вихрем вдруг,
Коснуться этих плеч и рук.
Домчусь до вечера до Нила,
Не так уж здесь и далеко,
К утру назад, во мне есть сила,
Я покорю её легко!»
И молча слушал то песок,
Совсем иссохнувший у ног.

Тянет белую нить в синеве самолёт
Из пряжи застывшего облака,
На реке вдоль берега треснул лёд,
Как разломилось яблоко.
Ну, и Солнце слепит, и на Солнце блестит,
Блестит всё, что положено,
Зацветёт, не задержится, не смолчит
Всё, что жить и любить расположено.

Разлеглось в воде на тротуаре
Солнце, ошалевши от Весны,
Учащённо запахи вдыхая,
Из-под шляпок морщились носы.
И тянуло гнилостью оттуда,
Где чернела прошлая листва,
И была, как мартовское чудо,
Грязная зелёная трава.

Осенний лес – он лес воспоминаний,
Но как же он красив, едва живой.
Багрянец в нём несбывшихся мечтаний,
Разочарованность же светит желтизной.
Лишь ели сохраняют цвет надежды,
Как прежде, зеленеют их одежды.
Цыганской юбкой пестрота аллей,
Из листьев сотканная, сброшенных с ветвей.
Осенний лист, шуршащий под ногами, —
Всё кончено… Нет, будущей весной
Лес зашумит с весёлой кутерьмой,
Всё тот же лес, но с новыми листами.
И будет снова зелен он, как прежде,
С мечтою новой, в радостной надежде!

Здесь было дикое приволье,
Здесь лес густой сжимал поля,
Была охота здесь соколья,
Чтоб для пиров добыть зверья.
Романов-царь, с ним воеводы,
С шатрами царские подводы,
Собак натужный злобный лай
И сокол с именем Ширяй.
Царя любимец, сокол смелый,
На всё готов был для царя.