Array Сборник - Город нашей души. Вологдой вдохновленные

Слышу песни жаворонка,
Слышу трели соловья…
Это – русская сторонка,
Это – родина моя!
Вижу чудное приволье,
Вижу нивы и поля…
Это – русское раздолье,
Это – русская земля!
Слышу песни хоровода,
Звучный топот трепака…
Это – радости народа,
Это – пляска мужика!
Коль гулять, так без оглядки,
Чтоб ходил весь белый свет…
Это – русские порядки,
Это – дедовский завет!
Вижу горы-исполины,
Вижу реки и леса…
Это – русские картины,
Это – русская краса!
Всюду чую трепет жизни,
Где ни брошу только взор…
Это – матушки отчизны
Нескончаемый простор!
Внемлю всюду чутким ухом,
Как прославлен русский бог…
Это значит – русский духом
С головы я и до ног!

Быть может, слишком смело
Решаюсь я, великий князь,
Иметь с особой Вашей дело,
Отложив трепет и боязнь.
Но не всегда же судит строго
Сам Бог за наши нас грехи.
Надеюсь, снизойдете много
И Вы мне за мои стихи.
А чтоб могло известным статься,
Откуда Вам и чей сей глас —
Извольте мне на первый раз,
Как должно рекомендоваться.
Я раб греха и плоти пленник,
Но я зачислен в Божью рать,
Затем, что, будучи священник,
Ношу священства благодать.
Зовут меня отец Василий.
Мне двадцать семь от роду лет.
Пишу стихи не без усилий,
Но для себя и сам поэт!..
Так Вологда, когда подъяла
Война на Крым кровавый стяг,
«Восток и Запад» мой читала,
Оттиснувши в «Ведомостях».
Люблю науки. Божье слово,
Красы естественных картин.
Одно несчастье, что я вдовой.
Мое прозванье – Сиротин.
Оно и кстати: скарб мой – ряса,
А библиотека – псалтырь.
Живу на Каменном у Спаса,
Мое жилище – монастырь.

Раз возвращаюсь домой я к себе,
Улица странною кажется мне.
Левая, правая где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

И фонари так неясно горят,
Смирно на месте никак не стоят.
Так и мелькают туда и сюда.
Эх, да вы пьяные все, господа.

Левая, правая где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

Ты что за рожи там, месяц, кривишь,
Глазки прищурил, так странно глядишь,

Лишний стаканчик хватил, брат, вина;
Стыдно тебе, ведь уж ты старина.

Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

С вами ль тягаться, собой рисковать?
Лучше к цыганкам вернуться опять.
Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

Правда, слов высоких
Мой язык не знает,
Но и то я знаю —
Всуе не болтает.

Нежный и красивый,
Дорогой и звучный —
Бог простит грехи мне,
Коль на нем молюсь я!

Мои сестры, братья
Все на нем мечтают,
И на нем добра мне
Мать с отцом желают!

Наш язык я слышал
С колыбели милой,
Видно, и забуду,
Лишь сойдя в могилу.

Красотою своею
Сердцу он открылся —
И на нем я первый
Вслух запеть решился…

Пусть другие громче
Запоют за мною —
И услышат коми
Многое родное!

Нашу землю облегла
Ночь кромешная от века;
Темны люди и дела —
Здесь не сыщешь человека.

Нет, не сыщешь! Даже лучших
Чье убранство белым было,
Ныне тьма мышей летучих
Одолела, облепила.

Зрят вампиры белый цвет —
И вопьются… И, конечно,
Прежде, чем придет рассвет,
Захлебнусь я тьмой кромешной.

Тесно людям без огня…
Но заря теснит потемки:
Светлый мир – не для меня!
Но для вас грядет, потомки.

Близок, братья, час чудесный!
Вижу я, уже светает…
Вся земля в росе небесной
Под лучами засверкает.

Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
Тихой лунной ночью,
На лесной полянке…
Бред – или воочью
Мы на полустанке
И забыты ночью?
Далеко зашел ты,
Паровик усталый!
Доски бледно-желты,
Серебристо-желты,
И налип на шпалы
Иней мертво-талый.
Уж туда ль зашел ты,
Паровик усталый?
Тишь-то в лунном свете,
Или только греза
Эти тени, эти
Вздохи паровоза
И, осеребренный
Месяцем жемчужным,
Этот длинный, черный
Сторож станционный
С фонарем ненужным
На тени узорной?
Динь-динь-динь – и мимо,
Мимо грезы этой,
Так невозвратимо,
Так непоправимо
До конца не спетой,
И звенящей где-то
Еле ощутимо.