Поэт Берестовой - Панда

От улыбки мир станет
чуть светлее и ближе.
Хорошо бы не сдохнуть,
прогулявшись в Париже.

Похитителей радуг
дыры чёрные ждут.
Облака над горами
постоят и уйдут.

Встать на якорь в порту
не желает и шлюпка.
Жизнь, она лишь в борьбе.
От кубка до кубка.

Детства полные пелёнки,
не волнует пятачок.
Не спеши расти, козявка,
попадёшься на крючок.

Превратятся дни в минуты
беззаботности и счастья.
Подорожники не лечат
у взрослеющих ненастья.

Босоногие мальчишки,
мальчиковые девчонки.
Счастье где-то вечно рядом,
ждёт спешащих в путь в сторонке.

У девчули чудо-ножки,
хоть и грация картошки.
Но зато какой шарман!
Закрутил бы с ней роман.
И прилёг бы кабачок
к той картошке под бочок.

Птичке-синичке
набили синяк.
Лапками кошки —
хуяк, хуяк.

Я сам себе начальник,
и вертухай, и нары.
Я вечно не свободен
и заливаю фары.
Скорблю о днях минувших,
о завтра думая.
А жизнь, она сегодня,
но снова не моя.

Воробей-разбойник
над болонкой вился.
Над её причёской
со смеху давился.
Ловкая болонка
воробья поймала.
В лужу с головой
долго окунала.

Сорока с вороной
затеяла драку.
Сороке вороны
начистили сраку.
Вороны по-братски,
всё время гуртом.
«Держат» помойку,
крышу и дом.

Голубь Иннокентий —
голубок известный.
Стороной обходит
даже дворник местный.

Ласточка Грета
как Фигаро.
То со скворцом
слетала в кино.
То по подъездам,
гнёздышки вьёт.
Грета от жизни
по полной берёт.

Волнистый попугайчик Гоша
всё время волновался.
И от того при каждом звуке
Георгий облегчался.

Суровый альбатрос Валера
пал жертвой юного терьера.
И в память о Валере чайки
пометили авто хозяйки.

Сиделец попугай Игнат
хозяину всё время рад.
Всё время рад сказать
при встрече:
– Олег Иваныч, добрый вечер!
А также при гостях ввернуть:
– Олег Иваныч, в добрый путь!

Высоцкий был и Бродский,
Тальков и Виктор Цой.
А ныне на подмостках
стоит Берестовой.
Летят, летят глаголы,
в пространстве растворяясь.
Жить страшно интересно,
когда не притворяясь.
Цветёт и колосится,
восходит, набухает.
Где водятся поэты,
там чёрт не отдыхает.
Кипит в котлах водица.
Трещат с дровами кости.
Поставьте в храме свечку
за заходивших в гости.

В лучах пробившегося света
пылинок танец хаотичный.
А вдруг на них, как на ракетах,
коронавирус-атипичный.
Летит, толкается, чихает,
стремится к слизистым пробраться.
А мы его каааак мокрой тряпкой.
Мол, нехер где попало шляться.
Изыди, чудище заморское.
Как появилось, так и сгинь.
Звучит «Христос воскрес!» повсюду.
А значит, будем жить! Аминь.

Сижу, мечтаю, жопа пухнет,
и недовольство нарастает.
А вдруг, пока её я жду,
Она с другим в пути бухает.

– Мечтааа!
– Мечтааа! —
Кричали дети во дворе.
Вот это даааа.
Опять пришла,
но не ко мне.

Кошка за мышкой,
мышка за крошкой.
Дима за кружкой,
подружкой и ложкой.
Крошка из ложки
для мышки на пол.
Кружка с подружкой
сели за стол.
Кошка без мышки,
мышка без крошки.
А у подружки
ножки, серёжки.
Кружка за кружкой,
подружка как кошка.
На пол не зря
утром падала ложка.