Владимир Нефёдов: Гуляя ночью по столице. Откровенно о сокровенном

Гуляя ночью по столице
Забрел в кафе, я на углу,
Народу в общем единицы,
Приметил девушку одну.

Она нечаянно красива,
Как впечатляет этот миг,
Я заказал бокальчик пива,
Официант зажёг ночник.

И вот слежу за ней буквально,
Кругом красивый полумрак,
Богиня выглядит реально,
Закуску ставят и коньяк.

Мужчина к ней один подходит,
Она кивает и идёт,
Тот обнимает её вроде,
А юбка задом наперёд!

Я безусловно понимаю,
Что рухнул женский идеал,
От жриц любви сидящих с краю,
От входа скрытого в подвал.

Таких девчонок бы на сцену,
Снимать про красоту кино,
Тут предлагают только цену,
Любовь продажна, пью вино!

Невинно горький вкус полыни,
Как неги терпкий аромат,
Прогулки по чужой ложбине,
Проход в давно заросший сад.

Движений каверзные муки
И стоны сладостной любви,
Невольно гладящие руки,
Блаженство шалости в крови.

Исток простых земных желаний,
Застывший разум как инстинкт,
Он достигал глубин сознаний
Постельный поощряя ринг.

Оценка свежих ощущений,
Другой фактически букет,
Невольный повод для сравнений,
Когда с другой на тет-а-тет. 1 1 Примечания в конце книги

Наготой своей сверкая
Растянувшись на спине,
Взору видно потакая,
Разметалась тут во сне.

Не совсем уж молодая,
Тридцать может с небольшим,
Явно возраст не скрывая,
Наслаждаясь даже им.

Фамильярная особа,
Раз лежит без неглиже,
Аппетитная зазноба,
В безымянном кураже.

Поза выглядит бесстыже,
С темной шапочкой волос,
Что лежит гораздо ниже
Растрепавшихся двух кос.

Красотой своею манит,
Молча пагубная страсть,
Согревая волны ткани,
Дав Морфею*, только власть.

Запомнил я большие груди,
Как те в движении паря,
В такой широкой амплитуде,
Нам бурно хлопали не зря.

Сам звук таких аплодисментов,
Да прелесть вечно мокрых губ,
Срывали стоны комплиментов
И действо безутешных рук.

В подобной скачке звёзд плеяды*
В глазах мелькают чередой,
Любовью пышащие взгляды
Следят за праздной наготой.

Блаженный миг неумолимо,
Как роковой исход грядёт,
Волной накроет он незримо
И в дебри неги унесёт.

Настал момент воспоминаний,
Когда стремительный поток,
Всю остроту возможных граней,
Вернул в младенчества исток.

Жену всегда по воскресеньям
В одной он позе баловал,
Все остальные дни говеньям*
Живое тело подвергал.

Росла порочно голодовка,
Не переделать организм,
Не знала видимо чертовка,
Что существует онанизм.

Застала как-то раз соседа
В исходной позе молодца,
Потом была у них беседа
До тривиального конца.

Его конечно пожалела,
Но не забыла про себя!
И чтоб труба не заржавела,
Решила жить себя любя.

Какой бы день не шёл недели
Теперь ей было наплевать,
В соседской нежилась постели,
Да плюс воскресная кровать.

Это было со мною когда-то
В небольшом старорусском селе,
Всё случилось довольно предвзято
В предрассветной уже полумгле.

Распахнули мне прелести божьи,
Погрузилась в блаженство мечта,
Авансцена чувствительной кожи,
Ритуал где слышна нагота.

На широком как небо диване
Ноги долго держал я в руках,
Мы бежали вдвоём по нирване*
В четырёх небеленых стенах.

Представлял я собой жеребёнка
Только грудь я чужую лобзал,
Но потом появлялся мальчонка,
Что верхом на кобыле скакал.

Солнца верный цветок обновлений
Как источник небесных свобод,
Запредельную страсть наслаждений,
Нам украсил пурпуром восход.