Е. Жданова - Главное - в минуты отчаянья, или когда от гнева горит лицо, не забывать данное себе обещание о том, что ты можешь всё

У господа Бога спросили намедни:
«Зачем на Земле создаёте Вы бедных?».
Ответил достаточно точно и просто:
«А чтоб был контраст, и возможность для роста».
Спросили: «Зачем создаёте Вы хворых?».
Сказал: «Лишь у них есть в душе мощный порох».
«Зачем нам несчастные?». «Те – для покоя.
Они тормозят богачей и здоровых».
«Зачем нам ублюдки?». «А это – для фарса,
И чтобы Земля отличалась от Марса».
«А если вот так у нас всё совершенно,
Зачем тогда Вы нам, господь всезаконный?».
«А я – по причине, что во всей вселенной
Нет больше того, кто вам это напомнит».

Княгиня встала, поправила жемчуг.
И всё из жемчуга белое платье.
На шее брильянты и в рукаве карты.
Она – идеал и зависть для женщин.
Княгиня богата. А разум искусный
Такое придумает – не найдёшь слов.
Но знайте, насколько же ей тяжело
Себе соответствовать и своим вкусам.
Пусть рядом мужчины-аристократы,
И всё из жемчуга белое платье…
Она не признается, но ей не легче.
Княгиня встанет, поправит жемчуг.

Посмеялась и прошла.
Что ты делаешь, раба?
Этот вольный господин
За тебя не даст гроша!
Надрывается душа…
Господин идёт в кабак,
Он уходит не один.
Верный шаг – неверный шаг…
Посмотри на свой улов.
С этим лишь тебе решать.
До чего ж ты хороша,
Мимолётная любовь!

Резьбой по синему ложились облака.
Ни поцелуев не осталось, ни улыбок.
И перекатывала из руки рука
Заслуженный за что-то мною кубок.
Зачем я здесь? Зачем я так? И мне за что?
В загривок памяти вбивает звон истерик
Новорождённый вечностью простой закон:
Никак, нигде и никому не верить!
Учитель – я. И ученица – тоже я.
Таким ли способом гармония мне покорится?
И трудности за трудностью решать.
И облаков узор легко ложится…

Благодать, эфир из нот
Звуков, воздух, – лишь окно.
Как снимают здесь давно
Непристойное кино?
Кулаком разбить в дождь брызг!
От безмолвной злости сгрызть
Дуализм, болезнь, каприз…
То, что называют жизнь.

Это я осыпаю дни
До нескоро грядущей зимы.
В моей нежности не упрекни,
Дай мне выучить слово «мы».
Моей глупости не прекословь.
Эта глупость – моя игра,
Просто снова пришла пора
Сочинить мне твою любовь.
А потом я сотру всё вновь,
Это я сочиняю дни.
Моей глупости не прекословь,
В моей нежности не упрекни.

Мне было не жарко, а жалко
Рассказывать, видеть и слушать,
Как в треснутом кресле-качалке,
Усевшись, курил дьявол души.
Мне было не скучно, а душно
Себя называть человеком,
Когда грязных почестей гуща,
Сбивая всех с ног, рвалась в пекло…
А в небе грозы чёрной кисти
Свистят похоронные марши.
Предатели и аферисты
Работают, плачут, но пашут.
Но дьявол взглянул удивлённо,
Спросил: «Ты как здесь оказалась?»
Ответила с тихою болью:
«Я бывших людей искала…»
И будто со страхом немного
Просила: «Отдайте мне души,
Я их отнесу просто к Богу,
Сама не хочу, но так лучше».
И буркнув: «Какая дура!
Зачем ты их всех простила?»,
Он бросил в меня окурок,
А я его упустила…

Я уступаю место злу
И жду бесценную грозу…
Развеять белую золу,
Не дать отчалить кораблю…
Пусть девять дней бушует дождь,
Пройдёт и смоет боль и ложь.
Родной мой, знай, что ты живёшь
За то, что я тебя люблю.

Оседлала лихого из красных коней.
Привязала к себе уздой.
Даже если он будет думать о ней,
Не вернется теперь домой.
Он не видел таких дорог и долин.
Не летал он по ним всласть,
Ощущая в столь нежных руках моих
Неизведанную им власть…
А потом, когда упадет лихой,
Посмотрю ложь в глазах пустых.
Отведу его в стойло, теперь на убой,
Где стоят миллион таких.