Евгений Хаванов - Была не была. Поэзия XXI века

ОНИ – говорил я про лица,
Теперь говорю – МЫ.
Ну, а куда нам литься,
Пусть скажут наши умы.

Нашей эпохе – длиться!
Шансы у нас высоки.
Но только зачем делиться,
Резать страну на куски?

Такие вот наши лица.
Идём, чтоб в историю влиться.
Живите, родные лица!

Такой мудрец был – Гераклит.
И это он сказал однажды,
Что вот река бежит, бежит,
И не войдёшь в неё ты дважды.

Сперва войдёшь – он учит нас,
То ль радуясь, а то ль ругая,
А во второй заходишь раз,
Вода уже совсем другая.

А я вот по земле сную,
Наверно – до скончанья света,
Но то, что знал, не узнаю,
А то, что вижу, всё не это.

Твои ли штучки, Гераклит?
Они как строчки в старом гимне.
Не надо мне твоих кульбит.
Ты мне страну, страну верни мне.

Я с ним как будто бы един —
Настойчив, въедлив, но и стоек,
Без крайностей и середин,
Каким бывает лишь историк.

Перекидал десятки стран —
От Византии и до русов.
История как ресторан —
Зависит многое от вкусов.

Манящая куда-то даль,
Почти бескрайние просторы.
И вот мой новый календарь,
С которым я решаю споры.

И как меня ни грыз мороз,
Дожди с небес ни моросили,
Я знаю: я – великоросс,
И родина моя – Россия.

Хоть непонятна, хоть странна
Тем, кто чужие, кто не наши,
Но мне – любимая страна
И право – ничего нет краше.

Ты помнишь день тот – бурный, с танками,
Решавший: быть или не быть?
А нам вот у себя в Останкине
Его никак не позабыть.

Хоть не чтим мы день вчерашний,
Но как ни глянь, а то наш дом.
И мы под сенью мощной башни
Поём, работаем, живём.

Да и откуда к нам ни едут!
Кому ни интересно? Всем!
Взглянуть на мир, как на планету,
С отметки 337?

И не отсюда ль озарение
Под кодом «Говорит Москва»?
Звучат, звучат на всю вселенную
Её священные слова.

Но жизнь порой – сплошная буча.
Не воду в ступе же толочь?
Тяжёлая нависла туча,
И день вдруг обратился в ночь.

Да, шли в Останкино ребята.
В эфир! Им только бы в эфир
Сказать, что дух свободы сладок.
Пусть слышит их и видит мир.

Смелы, отчаянны и споры,
В сердцах огонь, глаза светлы.
Но ждут их бонетранспортёры
И автоматные стволы.

Не видеть бы картины страшной,
Не знать бы этой прямоты…
Что только ни видала башня
С полуметровой высоты.

Да, всё решали бэтээры
С проклятьями в отца и мать.
Вот так и постигала меру
Земли останкинская пядь.

И трассы пуль летели в дали,
Дробь автоматов била вспять.
Их только утром посчитали
И насчитали: сорок пять.

И кто за них стеною встали?
Не кровью мытая трава,
Но как могли их прикрывали
Из здешних скверов дерева.

Вот и сейчас как ветераны
Они стоят, ровняя строй.
Ещё не зажитые раны
Всё ноют где-то под корой.

Вот эти липы, ели, клёны.
У их подножий я стою,
Стволам и веткам их зелёным
Честь гражданина отдаю.

Всё сущее является лишь разово —
Придёт, уйдёт и больше уже нет.
И не терзай себя, и не доказывай,
Потом взирая прошлому вослед.

А что такое, ты скажи мне, сущее?
То, что бывает, что в действительности есть.
Печаль ли, радость нам с тобой несущее,
А то и просто от кого-то весть.

А если ничего нам не несущее —
Ни новость добрую, ни дружеский привет,
То это, согласимся, и не сущее,
То этого, увы, на белом свете нет.

А сущее – оно всегда таинственно.
Нашёл разгадку – так вот и держись.
А что в ней истинно, а что неистинно,
Тебе потом сама подскажет жизнь.

А что, скажи, она сама-то истина?
Суровый и бесспорный эталон?
Да, истина – она всегда единственна,
Без теней, без оттенков, без сторон.

Ты не согласен? Скажешь – не единственна?
Повтор бывает, точный дубликат.
Тогда, скажу, она совсем не истина,
А только примитивный суррогат.