Александра Богунова - Дедушкин сказ. Лирика о русской старине с улыбкой и слезами

Для девицы

Как важно для дЕвицы быть недоступной. Не полниться страстью ежесекундно. Держаться святынь, заповеданных Богом. Не слушать словес людей недалеких. Бежать от юнцов, живущих лишь вздохом… Мирской суеты да переполохов. От блеска ларцов, открытых зазывно, И княжьих хором, гнетущих всесильно богатством и властью, да похотью-страстью, убийства и буйства – холопов несчастья!

А лучше девИце сидеть на крыльце, да думать о матери, старом отце. Водить хороводы, да стряпать блины. Братишкам родимым штопать штаны.

Платок повязать и к колодцу пойти, да яблок собрать, птице нАлить воды.

А вечером ясным с подружками спеть о том, как петух полетел зорьке петь.

Как тень напугала парнишку-задиру. На ярмарке шут отыграл нам сатиру. И русский такой заводной менестрель забрался на дряхлую, старую ель.

Колядки допели – да спать на печи! А лапти надели – с утра хлопочи! Ухват, коромысло, жаровня да печь – кому пирогов с кренделями испечь?!

Хлопочет хозяйка да дочь молода. Скорее сватов зазывайте сюда!

Туч разведенные краски…

Туч разведенные краски медленно ветер метет. Небо-художник, как по подсказке, мазки за мазками кладет.

Полосы грозные цвета багряного Синь заплетает в искусный узор. Лики безвестные, лица румяные – видит таинственность пристальный взор.

Чтение-пение книги мистической, словно затмение мысли скептической. Дивное видится сердцу глубокому, знает оно старину ту далекую.

Слышит вибрацию нити духовной, Бога далекого оклик пристойный:

«Как тебе дышится в зареве века огненным пламенем левого века идола страшного – Нечеловека?!»

То в рукопашную звать нас пытается; Полчище бледное к вам обращается – Инок усопший и ангелы-ратники…

Вот вам, развратники, их наказание: молнией выжжено поле посевное, пламенем писано слово заветное!

«Помните палицу Бог-человека! Вам ли не справиться с умыслом беса?! Зверя побитого в прах вы сотрите, родину-матушку вспять воротите».

Детушкам малым зарей улыбнется, сердце родимое в нем отзовется, звоном рассеянным люд соберется, жизнь полюбовная к миру вернется;

Колоколом к службе в храм созовется, Облаком белым в небо вернется…

Явлено было Чудесное вам! Пусть устыдится постылый ваш срам! Кистью пишите на чистом холсте, век возродите в Иисусе Христе!

Младший сын поповский

А в купеческом дому пили чай заморский, и завидовал тому младший сын поповский. Он с утра поклоны клал пред иконостасом, а потом украдкой ел окрошку да с квасом. Пост держать отец велит и не бить баклуши. От того его горят ярко красным уши! Матушка алтын давать нынче перестала, под березою его что ли закапала? Лапти молодец надел, взял с собой котомку. От такого, говорят, не бывает толка! Только он в графья-князья и не набивался. Деревенщиной пади, так он и остался! Грамоту хоть изучил – в попы не подался. Добродушным и простым всем вокруг казался. Он мечтал соорудить шаролет воздушный и мечте своей лихой был весьма послушный. Угольком изображал дивное творенье, и мечта его ждала в скором воплощения!

Непростой мешок

Ковылял хромой, нес мешок с бедой. – Ну-ка, стой! Заглянул в мешок, он – пустой! Ковылял хромой, нес мешок пустой. – А… постой… Заглянул в мешок, он – с халвой. Дорогой. Да и вкус такой! Ой! Ковылял хромой, вкус во рту сладкой. – Стой! Заглянул в мешок – шок! А в мешке хурма! Вот так да! Хохма. А мешок, видать, непростой… С давленой хурмой-хохломой! Ах, как мёд хурма, прям беда. Н-да… Засластил хурмой, да и в путь – не стой! Ковылял хромой, нес мешок с хурмой, Облился в три ручья водой, сам не свой. Заглянул в мешок на чуток – Не упал чуть в обморок! Кинул он мешок и утек. Хромота-охота забралась в мешок. И молчок. И лежит в пыли – не бери! Всякому свои лекари!

Коляда стучится

Девки рукодельем в избах занимались, яркие одежды к лицам примерялись. Хлопцы мастерили, ратному учились, на родной сторонке все они сгодились.

Знала молодая, чем сватов потешить. Мать ее родная люльку будет вешать, колыбель качает тихонько старушка, и любимый шепчет ладное на ушко.

На печи детишки под шубейкой дремлют, снег кружит чудесный, падает на землю. Девушки гадают: Рождество да Святки. Барин им привозит сладкие помадки.

За горилку, сало купятся обновки, завистью сверкнули глазки у золовки. Светит месяц ясный, песни на деревне, и собака лает задушевней.

На дворе церковном батюшка вздыхает, люду непростому грехи отпускает. крест златой сияет среди темной ночи. Ворон закрывает свои злые очи.