Виорэль Ломов - Дедушкины сказки и байки

ДЕДУШКИНЫ СКАЗКИ

Жил да был Клубок ниток. Большой, крепкий. Долго жил, и никому был не нужен. Никто в доме больше не шил, не штопал, не вязал. Всё покупали в магазине готовое. Купят, поносят, порвется если – выкинут. Штаны выбросили, Носки, Мешок. Лежал-лежал Клубок на полке, со счету уже сбился, сколько раз ёлку на Новый год ставили, не выдержал и сбежал из дома. Скатился с полки на пол, потом на порог и покатился по дороге. Быстро катится, догоняет Штаны, спрашивает их:

– Куда идете?

– Куда глаза глядят. Кому мы, драные, нужны?

– Давайте, зашью.

Зашил Клубок Штаны, те решили к хозяину вернуться, а Клубок дальше покатился. Тише катится, так как меньше стал. Катится-катится, догоняет Носки.

– Куда бредете? – спрашивает Клубок.

– А никуда, – отвечают Носки. – Кому мы дырявые нужны?

– Давай заштопаю! – предложил Клубок.

Заштопал дырки. Носки решили к хозяину вернуться, а Клубок дальше покатился. Совсем тихо катится, еще меньше стал. Видит, Мешок на ветке висит, ветер его треплет. Мешок весь в прорехах, и уже голоса не подает.

Пожалел его Клубок, заштопал прорехи. Ожил Мешок, поблагодарил: «Может, пригожусь кому!» – и по дороге пошел. А Клубок совсем маленький стал, обессилел, на траву прилег. Загоревал было, но тут его увидела Синица, подхватила, он развернулся в Нитку. Птица Нитку в гнездо свое унесла и скрепила ею несколько веточек.

«Вот, наконец-то я отдохну», – подумала Нитка, вспомнила славное время, когда она была Клубком, резвым и красивым, и уснула. А в гнезде скоро вывелись птенцы.

Жила-была Дырка, и всем людям она мешала и вещи портила: штаны, рубаху, картину художника. Как увидят ее, бранятся и выбрасывают вместе со штанами, рубахой, картиной. Да еще приговаривают: «Глаза бы на тебя не глядели!» «Неужели я такая уродина? – думала Дырка, – Чистая, без пятен…» Скиталась-скиталась она по белу свету, зашла в булочную. Там в корзине бублик лежит, один-одинёшенек, да не обычный – без дырки, вместо нее у него горелое тесто посередке.

– Давно лежишь? – спрашивает Дырка.

– Неделю уже. Очерствел весь. Никому я прогоревший не нужен.

– И я всем помеха, – вздохнула Дырка. – Да ты не унывай, возьмут. Должны взять, ты такой круглый. Главное, надейся.

– Ты добрая! – сказал Бублик. – Оставайся! Вместе веселее будет.

Обрадовалась Дырка и осталась с Бубликом.

Тут мальчик зашел в булочную и купил бублик. Дома приставил его к глазу, смотрит в дырку, рад-радешенек:

– А я тебя вижу, бабушка!

После урока математики три ежа пошли домой. Первый ёж убеждал Второго ежа, что умножать проще, чем делить, а Третий ёж шел позади них, напевая песенку – ему было всё равно.

– Три умножить на один будет три! – горячился Первый ёж.

– Нет! Три разделить на один будет три! – не сдавался Второй.

– Хоть умножь, хоть раздели, всё равно получишь три! – пел Третий.

Шли они, шли, и наткнулись на три яблока. Первый ёж со Вторым тут же стали препираться, чья находка. Третий ёж предложил поделить яблоки поровну на троих, каждому по яблоку.

– Ишь, хитрый какой! Это мы их нашли! Наши яблоки!

– И пожалуйста! – фыркнул Третий ёж.

Стали спорить Первый ёж со Вторым, как поделить им яблоки. Ругались-ругались, а согласия нет. Третий ёж не выдержал:

– Хватит спорить! Кто первый увидел, тот два бери, а второй – одно.

– Я первый!

– Я!

– Мои два яблока!

– Мои!

Драться стали. Покусали, иголками истыкали друг друга, а договориться никак не могут.

Третий ёж предложил:

– Пошли к Сове. Она рассудит.

Пришли к Сове. Первый ёж и Второй закричали, что нашли три яблока и никак не могут поделить их на двоих.

– Чем докажете свою правоту? – спросила Сова.

– Я первый увидел! – кричал Первый ёж.

– Нет, я! – кричал Второй.

– Мои яблоки!

– Мои!

А Третий ёж всё свою песенку напевал.

Сове надоело слушать бестолковый спор, она и говорит Третьему ежу:

– Бери одно яблоко – хорошо поешь!

– А два яблока мне?! – в один голос крикнули Первый и Второй ёж.

– А два яблока мне, – сказала Сова. – За мудрость.

Печет баба блины. Первый, по обыкновению, комом вышел, да еще порвался весь, а второй ровнее, кружавистей получается. Увидел блин, что хозяйка не сводит с него глаз, и зарумянился от удовольствия. А как сняла его баба со сковороды да смазала маслом, блин и вовсе залоснился от гордости. Сгоряча он и не заметил, что порвался чуть ли не надвое, а хозяйка сковороду с печи убрала. Рядом другая тарелка стояла с первым блином.