Алексей Степанов - Ярый Жан

Он шел, как Цезарь на параде,
В излишне пафосном наряде.
В глаза бросались ярлыки.
«Armani», «Dolce and Gabbana».
А украшением руки
«Rado» служили от Резвана.
Провинциалы – чудаки!
На шее цепь семнадцать грамм.
Почти что светятся ботинки.
Пижон из сумрачной глубинки
Герой романа – Ярый Жан.

Его нехитрый капитал
Карман французский помещал.
Он рисковал, но верил в чудо,
Что разберется, как всегда,
Что в клубе съеденные блюда
Оплатят девушки, тогда,
Как скажет радостная Люда,
Настанет час его расплаты.
За этим дело не стоит —
Он этим делом знаменит,
Уж он окупит их затраты.

Ах, если бы тогда он знал,
Куда по глупости попал!
Какие плавают акулы
В московской клубной суете.
Худые руки, шпильки, скулы.
В едва прикрытой наготе
В прожилках их мускулатуры
Мы не увидим больше ножки,
Которые воспел поэт.
Есть ноги, только ножек нет.
Нет дам, есть ветреные «крошки».

Спешат на клубный фейсконтроль.
Претензий – много, мозга – ноль.
«Как очередь за молоком, —
Подумал Жан. – Куда деваться?
И как пройти теперь? Дурдом!
Не на вокзал же возвращаться?»
И чувствуя себя шутом,
Звонит: «Але, послушай, Катя.
Я подошел, но здесь народ
Стоит и очереди ждет».
«Пришёл, иду, ты очень кстати».

Ответив, тут же выбегает,
Из двери клуба, обнимает
Охранника, шепча на ухо.
Тот к Жану устремляет взгляд.
А взгляд почти как оплеуха.
Охранник оказался рад,
Свое почесывая брюхо,
Что Жан их посетил сегодня.
На зависть низменной толпы.
Его, уж гордого, стопы,
Несут ко входу в преисподню.

Читатель мой, вы были там?
Его уж нет, поверь словам.
Доверься взгляду песни этой.
Да! Интерьер неотразим!
Блистая в переливах света,
Открыты были перед ним,
Как неизвестная планета,
Ворота Рая. Наблюдают
Со стен Адам, трехглавый лев,
Плоды висят на ветках древ.
Живые голуби порхают.

Единорога умный лик
В лучах прожектора возник.
Повсюду дивная лепнина,
Мозаика и блеск зеркал.
Слегка застенчивая мина
Скрывала демона оскал,
Что развалился у камина
И наблюдает за вкушеньем
Напитков огненных на баре.
А вот в полупрозрачном шаре
Нагая девушка в движенье.

Да, все вокруг пленяло взгляд.
И мощный звуковой заряд
Сбивает ритм природный сердца,
Бросая в кровь адреналин.
Снесен волною клубных терций,
В небытие уходит сплин.
И танцы добавляют перца.
О боже, как они танцуют!
Их золоченые тела,
Почти раздеты догола!
Движеньем четким такт рисуют.

Грудь позолотою блестит
И взгляды томные манит!
На сцене сказочный балет
В обличии с другой планеты.
Obernik Sam поет куплет.
А с потолка на все на это,
На фоне пламенных комет,
Слетает золотистый дождь.
Столпы огня и клубы дыма.
Жан видел рай, я – мерзость Рима.
Он – сказку, а по мне – так ложь.

Я описал его, как мог,
Поставив сладкое в итог.
А сладкое в коротких платьях
Десятками снует вокруг.
Готова к сладостным объятьям
Орда девиц. Смотри, лес рук!
Они, как вечное проклятье,
Они, с прямыми волосами —
Шаблон. Соблазн. Червивый плод.
Но, черт возьми, он их зовет!
И в плод вонзается зубами.

Диван, блаженство и вино.
Как голливудское кино.
Как сказка, что вдруг стала явью.
Скажи, позорная звезда,
Прикрытая ночной вуалью,
Томила Жана ты, когда
С небес загадочной печалью
В мечтах своих, ладонью страстной
Он брал тебя, как дар небес,
Ты полагала, юный Крез [22] Крез – царь Лидии, известный своим несметным богатством. Он был сын Алиатта и царствовал в 560–546 гг. до Р. Х. Его двор в Сардах, между прочими греческими мудрецами, посетил и Солон. Когда Крез спросил его, кого он считает счастливейшим из людей, то он ответил, что ни один человек не может быть назван счастливым до своей смерти. Впоследствии персидский царь Кир победил Креза и взял его столицу Сарды. Крез был приговорен к сожжению на костре, и перед казнью он несколько раз повторил имя Солона. Кир спросил его, почему он призывает Солона, и, узнав о словах Солона, даровал Крезу свободу и оказывал ему с этих пор дружбу. Крез пережил Кира и сопровождал сына его Камбиза в его походе на Египет. – Прим. автора.
Минует участи несчастной?