Алексей Бирюлин - Записки дьявола

Я сел.
Стол заправлен явствами богато.
Старик мне словно гостю дорогому предложил:
Угощайтесь, сэр!
После утреннего бега, сил вам набраться не мешает!
Он рассмеялся, я же побледнел.

Но как?
В чём фокус? — недоуменьем я спросил у старика.
Он ухмыльнулся, встал из — за стола, к камину подошёл,
Закурил от хвороста свою большую трубку
И лёгкою походкою по залу прогулкой отвечал:
Момента эпизод, что помутнение рассудка твоего сместил,
С тобой увы, постиг сегодня подленник курьёза.

Находишь власть не тех, кто хочет быть с тобой,
А тех, кто гонит дух твой из этих мест.
Но ты не бойся их, они мираж.

Но, что им надо от меня?
Да то же, что и мне:
Он так спокойно фразой отмахнулся,
Будто я, смерть свою нащупал голосом его.

Стоял он у окна, курил и вдаль смотрел,
Не обращая и внимания на то,
Как я встал из — за стола и в комнату свою пошёл.
Закрывшись, мыслями заполнил разум свой тщедушный.

До вечера добрался невредимым,
Не покидая комнаты своей.

Закат давно прощальный гимн пропел.

Открыл окно.
Двор шум вознёй заполнен.
Тень старика приветствует луны восход.

Но дед не чужд, делам земным.
Старик не замечая год прошедших,
Камина прислужником наставил сам себя,
Дров заготовкой, настырно рубкой принялся.
Кряхтя, потея, не отступая от заветной цели,
Поленья множил топора движеньем.
Дед с инструментом ладит, не зря он дровосеком слыл.
Размашесто, умело, искуссно пни крамсая.

Солнцем, избаловалось утро.
Постель, где нежился всю ночь, мне в тягость.

По лестнице быстро я спустился.

Сидит дед в кресле.
Трубка, раздражённый чада, испускает дым.
Молчит.

Глубоких дум его, не мало времени забравших,
Прервать не смел я.
Но гробовую тишину хрип старца оживил.

Пошли — он простонал.
Лестница, узкие проходы, сырость подземелий.
За ним я последовал послушно.
Держи же факел: он вскричал.
Сам вынул из кармана связь ключей
И дверь открыл не без труда.
Дверь заскрипела и открылась.
Прохладой промозглость окатила.
Я встал в дверях, старик свячей поленницу достал.

Одна, другая, свечи загорались, комнату стараясь осветить.
Вот и последняя свеча, и днём коморка запылала.

Только я сумел сейчас, как здесь красиво разглядеть.
Книг пыльных полок поселенцы, огромная читальня.
Забита книгами до потолка от пола,
Свободе места нет за оградой безчисленных томов.

Присел старик за стол дубовый, я сел напротив.
Вздохнул, в вглаза мне прищур отослал не добрый.

Пришла пора тебе отведать тайны нашей колыбели,
Коль из последних рода нашего ты будешь.
Тот крест нести тебе придёться, задницу богов.
Я мир тебе открою, запрет живым его страданья
И нет нужды им в знанье том.
Обратный путь закрыт, но отворивши дверь,
Укажет тропка, исхода к счастью нашего достатка.

Смотрел он долго, молча.
Затем достал за книгами лежащий свёрток.
Развернул.
Крови цвета книга,
Старик на стол заботой положил.

Из рода нашего, последним появиться жребий выпал на тебя.
Вылучить освобожденье, потомков сгорбленных и предыдущих неудачь
Покинуть этот бренный мир в иной.
Нам нужен проводник, ведомый.
Обрекшая себя душа, служить поводырём на переправе преисподен.
Собраньем избран многоликим, замкнуть наш рода круг.
Надежды позабыты, решимость дерзости напарник твой.
Книга, страж сатанинских потрохов, копия его желаний тайн.
Коллекций всевозможных правил, восход открытий чуждых,
Жест света затерянных дорог, заманчиво ползущих в ад.

Я слушал, старика не слыша.
Быть можен он в бреду иль пьян,
Но разговор не думал угасать.

Я книгу взял, старик позволил.
Но только я её раскрыть надумал,
Как налетев он, словно обезумевший дикарь,
Захлопнул, чуть распечатанный нелепо том.

Запомни — шипел он змеем.
Живым наука не под силу та.
Страниц, исключительно мертвец величину подметит,
Живым же письмена, смерть подносит милости свои.

Но как же тайну грамот сокрушить?
Ты должен сам это понять,
Мне не дозволено проникнуть во владенья таинств.
Ведаю я только тем, что избранник сам в праве разгадать секрет.
Знать, не ищи помощников ты здесь, ищи внутри себя ответ.