Марк Котлярский - Петербургская поэма. Избранные стихотворения

…И водка, как столетие, текла,
Глаза слезила
И язык вязала,
И расплывались
Очертанья зала
В бутылке из дешевого стекла.

Ломился в окна нервный серый цвет,
И дождь грозился
Серой встать стеною.
И странный свет
Разлился над страною —
В стране,
В которой
Света больше нет.

Я говорил:
– Увы, спокоен я,
Душа давно
Больших страстей не знала.
Но тень моя,
Колеблясь, как змея,
На пол паркетный
Медленно сползала.

И солнце уходило от меня,
И в комнате моей
Селились страхи,
И тишина, крадучись и звеня,
Вдруг падала,
Простертая во прахе…

И дребезжало старое стекло,
Ворчала,
Негодуя,
Черепица,
И сквозь меня
Столетие текло,
И не могло
Никак остановиться:

Я видел отражение людей,
Повергших мир
В кровавую пучину,
Я слышал ор
Задорных площадей,
Покорных слову,
Лозунгу,
Почину,

Я видел,
Как под гнетом темноты
Мерцала мысль,
Как тусклая лампада,
И разума негромкие черты
Перекрывались
Грохотом парада.

Бесплодные идеи,
Как плоты,
Неслись без направленья
И без цели
(В них не было
На йоту правоты,
Они, как пули,
Били
Мимо цели).

…И я стоял.
И время, как вода,
Текло неотвратимо,
Но сегодня
Я понял,
Что спасемся мы тогда,
Когда придет
Прощение Господне.

Безумные,
Виновные глаза
Поднимем мы
К разгневанному небу,
И, вспомнив то,
Чего забыть нельзя,
Пойдем молиться
Чистоте и хлебу…

Всю ночь я шатался
по улицам, мокрым и грязным;
блестели осколки бутылок,
валялись обрывки журналов.
И город казался мне скучным
и однообразным,
похожим зачем-то
на книгу претензий и жалоб.

Я спал на вокзале,
согнувшись на жесткой скамейке;
проснувшись, в буфете
стоял за разбавленным соком.
Звенели в кармане мои даровые
копейки,
я с видом серьезным
буфетчицу спрашивал:
– Сколько?

Она отвечала
и сок подавала умело.
Я пил, возвращая стакан,
улыбался спокойно.
Вокруг были люди,
и тело давило на тело,
и не было места,
и всё это было достойно.

И шли поезда – из Москвы,
Севастополя, Бреста.
А в зале толпились, храпели,
хрипели, сопели.
…А в книге претензий и жалоб
давно уже не было места.
А новую книгу
еще завести не успели.

В глухих переулках бесилась пурга,
Дворы оглашая шипеньем и свистом,
И стены домов в одеянии мглистом
Угрюмо чернели…
…К чертям на рога

Меня в этот день занесло, завело,
Забросило в каменные лабиринты,
И сердце стучало: «Один-ты-один-ты»,
И снова дороги вокруг замело,

И, зову послушный, я шел наугад,
Плутал в закоулках ночного квартала,
Мне в спину пронзительно жесть хохотала,
Пурга то и дело меня окликала,
Но я не посмел оглянуться назад.

Снился мне снег.
В этой медленной музыке снега
утопали созвездья
и воздух прозрачный
слезился;
и дома вырастали,
и дворы воровато.
мелькали,
и проспекты
пестрели,
и сани беззвучно
летели…

Но ни звука, ни шороха —
только везде и повсюду:
немое кружение снега,
беззвучная музыка снега.
О, возлюбленный город,
как больно от снега и света,
как больно!

«Найду ли слог, чтоб описать прогулку»?
Скажу, что ветер, словно окривев,
Горстями звезд швырялся в переулки
Под ноги раздобревших королев.

А короли, забыв о всех проблемах,
Угрюмым строем двигались к пивной.
Там продавцы в высоких белых шлемах
Блистали, как созвездья над землей.

Там из-под кранов пиво шло столбами,
Там воблу распинали, как Христа,
Там дым табачный вился над столами,
И праздник свой справляла красота.

Философы в потрепанных костюмах
И фарисеи в серых пиджаках
Сдвигали кружки дружно и угрюмо;
Там оставлял кого-то в дураках