Рашида Бик - России родной посвящаю…

Он витязя узнал. Доныне

Как будто бы встречался с ним.

Юнец, но смел под стать другим.

С улыбкой доброю и милой.

Назвался отрок сей Данилой!

Раздались звучи трубача!

И вот столкнулись обе силы

В кровавой схватке. Видно было —

Рубились воины сплеча.

Сходились грудью в сече страшной,

И доносился звон мечей,

Дорвавшихся до рукопашной,

От крика тысячи людей,

Казалось, воздух содрогнулся.

Господь на небе ужаснулся

Кровопролитью. Кони ржали,

Кольчуги золотом сверкали.

Проклятья, стоны, вопли… Всюду

Росли из тел убитых груды.

Читатель мой, не обессудь,

Картина наводила жуть.

Данила из последних сил

Насевших половцев рубил.

Владимир поспешил к нему,

Пришпорив верного коня,

Сквозь стрел смертельного огня,

И к удивленью своему,

Откуда ни возьмись дружина,

Ударила из луков с тыла,

В кольцо поганых окружила.

Все взяты в плен в одно мгновенье.

Гремит набат. Конец сраженья!

Был русских воинов спаситель

И сей дружины предводитель —

Князь Михаил. Он, безутешный,

Искал княжны след безуспешно.

…А на кровавом поле брани

Оставшиеся жить стонали.

Средь них узрел он князя Глеба,

И раскололось чисто небо!

Сверкнул очами Михаил,

Сжимая рукоять меча,

Коня пришпорив, горяча,

Но гнев свой разом подавил.

Злодей заклятый умирал

И напоследок он сказал:

– За тяжкий грех наказан я.

Ильмена, знаю, дочь моя!

За ней я часто наблюдал…

А нынче в витязе узнал.

Рубила половцев бесстрашно,

Ловка, отважна в рукопашной.

Найди её, я заклинаю.

Прости, о Боже, умираю…

Всё больше от душевных мук.

Князь Михаил глядит вокруг

И что же? Чуть поодаль воин

Был станом, как девица, строен,

И столь знакомые движенья…

Ильмена это, без сомненья!

Данила после долгой битвы

Прочёл короткую молитву,

Отёр с лица ладонью пот

И устремил свой взор вперёд.

Сквозь облака дорожной пыли

Два всадника к нему спешили.

Владимир-князь! А кто другой?

Неужто батюшка родной?!

И радость сердце охватила.

Снял шлем с главы своей Данила…

Застыли все от изумленья.

Девица! То была Ильмена!

Упали косы ей на плечи,

Владимир потерял дар речи.

Княжна бежать отцу навстречу.

В объятьях батюшки Ильмена

Ему открылась сокровенно:

Владимир-князь ей люб. Она

С ним будет лишь обречена.

На радостях князь Михаил

Дочь с юношей благословил.

В соборе молодых венчали,

В хозяйском доме привечали:

Столешницы от яств ломились,

Прозрачной корочкой лоснились

Бока молочных поросят,

И тушки рябчиков, гусят

На блюдах расписных горами,

И в чашках, меж хлебов, рядами —

Сыр, холодцы из осетрины,

Икра белужья, буженина.

Хрен, всевозможные соленья

И в чарках, кубках для веселья

Питьё хмельное: пиво, мёд —

Как выпьешь, за душу берёт.

Себя представила за чарой,

Промеж князей сидела я.

Один шептал мне что-то с жаром,

Кружится голова моя…

Играли гусли. Пили, ели…

И многие уж захмелели.

Народ сбежался. Пир так пир!

Шумел, казалось, на весь мир.

За тыном ветер ликовал,

Он тучи лихо разгонял,

Свистел, плясал и наконец

Чуть повертелся и исчез.

Неделю свадьба продолжалась.

Владимир-князь, как оказалось,

Жил с мачехой своей. Она

Была безумно влюблена

В младого пасынка. От всех

Таила свой любовный грех.

Бывало, ночкою глубокой

Не спит в светлице одинокой.

Вздыхает тяжко и рыдает,

И прошлое всё вспоминает…

О, сколь огня в ней было, веры!

Её прекрасные манеры

Поступкам дерзким придавали

Очарование. Едва ли

Красавицы ближайших княжеств

Могли сравниться с ней красою.

Так хороша была собою!

«Пора девице под венец!

Чать, наша Анна засиделась», —

Сказал за трапезой отец.

А ей жуть замуж не хотелось.

Княгиня-матушка молчала,

Лишь к сердцу дочку прижимала.

Суров князь-батюшка и болен,

В речах своих немногословен.

Держал всех в строгости и страхе.

Лечил его известный знахарь.

Любви не зная отродясь,

Ей лет пятнадцать только было.

Её сосватал старый князь.

Ещё свежа жены могила,

Он деву юную узрел,

К ней воспылал любовью страстной,

Женился, ибо так хотел.

Мне право жаль, старик несчастный!

Не довелось с младой женой

Ему утехам предаваться,