Дмитрий Остапович - Зерно

…Всё мужал от года к году молодой кузнец.

И казалось, дням ненастным наступил конец.

Богатырскую кольчугу сам себе сковал.

День настал, и он подругу суженой назвал.

Красно-лето подарило сына кузнецу.

Рос-крепчал малыш на радость матери, отцу. Но опять коварный ворог по Руси идёт, И отец, прощаясь с сыном, щит и меч берёт:

«Не кручинься, я вернусь! Мамку береги!» И под его лихим булатом дрогнули враги.

Сам живой домой вернулся. Как и обещал. Вместо дома тёплый пепел воина встречал.

…Высоко-высоко в небе древний гриф парит.

Далеко-далёко в поле ветхий крест стоит.

Под крестом – старик глубокий на земле сырой.

Поневоле одинокий. Всё ещё живой.

Волк-одиночка

Ты отбился от Стаи,

Где по праву считался всегда вожаком,

Где тебя называли

Старшим другом и братом и даже отцом.

По тропе ты шёл первым,

С нами голод терпел и добычу делил.

Сдали силы и нервы —

Той треклятой зимой сам вожак заскулил.

Псом повернулся к Стае спиной; Кто ты теперь – ни чужой, ни родной.

Сам не захочешь себя превозмочь – Кто же другой будет вправе помочь?!

Вой – не вой, кричи – не кричи: Голос твой канет в ночи.

Белые кости истлеют в земле – Станет легендой недавняя быль о тебе…

Волк-одиночка,

Преодолей дерзкой гордости стену.

Цепи сомнений пустых разорви.

Вырвись из этого вязкого плена.

Слышишь: зовут тебя братья твои:

«Волк-одиночка, волк-одиночка!»

Ты оторван от Стаи,

Но не стёрто из памяти имя твоё.

Рана не зарастает:

Рана кровоточит – сердце Стаи гниёт.

Не забываются преданья и пророчества,

И испокон

Седые дебри не прощают одиночества, И тишину взрывает хриплый стон.

Волк-одиночка, преодолей дерзкой гордости стену,

Цепи сомнений пустых разорви, Вырвись из этого адского плена, Видишь, зовут тебя братья твои!

Непобеждённый,

Ты разжимаешь капканы сомнений:

Волком рождённый,

Вскормленный Стаей, в Стае живи.

Днём или ночью —

Там ждут и верят в твоё возвращенье.

Слышишь:

Зовёт тебя голос Любви:

«Волк-одиночка, волк-одиночка!»

Посвящение

Среди листвы и хвои на Солнечной поляне Жил-был лесник с сестрою и младшими братьями.

Не губил зверья, не арканил птицы: Вдоволь у ручья ягоды-водицы.

Кто когда зайдёт, рад-богат Емеля:

Песню заведёт – выгонит похмелье.

Отдохнуть душою ходоки любили! Всё бы хорошо. Да языки сгубили. Пробежал слушок, будто бы Емеле

Ведом корешок – колдовское зелье…

Сумерки. Толпа с кольями, баграми.

В центре – два попа. С кадилами. С крестами… Факела зажгли и в лесную чащу,

Помолясь, пошли за душой пропащей.

Ширится тропа скорыми шагами.

У дверей толпа с хлыстами, батогами.

Острые слова камнями полетели: «Неча толковать! Гнать Емелю в шею!»

Все грехи-долги всплыли в одночасье:

Уходи-беги и не возвращайся!

Занялась-горит смоляная крыша.

А хозяин спит – ничего не слышит…

Проснись! Брось в чулан покой – шаг ступи с порога.

Очнись: вот перед тобой – сто одна дорога.

Поверь, мир не так уж мал; крылья – за плечами.

Теперь всё, о чём мечтал холодными ночами,

Сбылось:

Чудотворный Свет… Корабельный остов… Всё б тебе спалось!

Берестой одет долгожданный остров.

А наяву

К твоему крыльцу принесло теченьем

Травы и листву,

Семена, пыльцу – символы рожденья, Самоотреченья – добрый знак!

Добрый знак: ранняя весна обманула время.

Тихо так капали слова солью на колени… Видно, неспроста вышло на простор чистящее пламя: Диво-красота – вышило узор крестами да кругами!

Набежала туча – пролилась дождём.

Всяко будет лучше: сдюжим, заживём!

Прокричала птица глубоко в ночи…

Да мало ль что приснится Емеле на печи!

Набок повернулся – смотрит новый сон. Так и не проснулся. Знать, счастливый он.

Братия-сестра, не судите строго: Выждет до утра дальняя дорога!

Втоптан в землю белый флаг.

Злее зверя лютый враг. Разъярённая орда Жжёт деревни-города.

Измождённые войной