Юрий Любушкин: Избранники Муз. Поэзия XXI века

Свист… Это так, по-русски, отчаянно и дерзко, разбойно, как у Стеньки Разина, как всегда велось на Руси-матушке, когда другого уже не дано. Так, наверное, расстаются навсегда, без оглядки с тем, что ушло безвозвратно, сгинуло в пучине кровавого лихолетья. Свист!

И всё же, всё же, всё же… Несмотря на отчаянье и тоску, что корабль жизни в очередной раз выбросило на мель, душа Есенина стремилась в синеву бездонного русского неба, к белым облакам, где промелькнул быстрым росчерком журавлиный клин, растворившись у горизонта, бросив напоследок вместе с печальной песней своей и прощальную слезинку, упавшую к ногам Поэта каплей дождя. Прощай, Сергун, прощай золотая голова!.. Е-ее-сени-ии-н!

И это стремление в синеву бездонного русского неба было полётом его мечты, несмотря ни на что, несмотря на бури и потрясения. Полётом к прекрасному и светлому, полётом наперекор всему. Вот потому-то отсюда, из уголка израненной есенинской души, и родились такие щемящие сердце каждого русского человека и пронзительно-печальные строки бессмертного произведения «Отговорила роща золотая…». И многие, многие поэтические строки рождались отсюда же и взлетали ввысь, ввысь, в синеву, к белоснежным облакам, становясь по какому-то божественному чуду, проведению бессмертными стихами золотого фонда русской поэзии. Но на это чудо был способен только он один. Такое было под силу только ему, Сергею Есенину, и никому другому.

Стихи Сергея Есенина, его поэзия. Стихи, стихи, стихи….

А помните, как звучали одноименные романсы в божественном исполнении грузинских вокалистов из «Арэро»? Или как рвал вашу душу несравненный цыганский маэстро Николай Сличенко, исполняя эти романсы? А уж об их исполнении Людмилой Зыкиной и говорить не приходится… Вспомнили? Без слёз слушать нельзя было. Кто-то, мне, конечно, возразит – было и прошло… Прошло?!

Да нет же, тысячу раз нет! Не прервалась связь времён. И уже в замечательном исполнении Александра Новикова вновь и вновь звучат многие песни на стихи поэта, которые ещё никогда и никем не слагались на музыку. Да и как звучат, дух захватывает! Будто живой – вот он, протяни руку и можно потрогать его – настоящий, а не лубочный Есенин предстал снова перед нами. Живой и такой родной. Наш русский и такой любимый. И в подтверждение тому – целый многочасовой концерт, посвящённый Сергею Есенину. На его стихи и баллады. Да какой концерт! И песни в нём звучали в исполнении не только уральского барда. Здесь вам и Кубанский казачий хор, и хор имени Пятницкого. Эх, знал бы Сергей Александрович: в какое драгоценное ожерелье, составленное из музыкальных исполнителей, лучших в современной России, будут включены его стихи!

Но, пожалуй, знал… Наверняка знал, глядя на нас. Оттуда, с синевы небес, что своим лучистым светом ласкает русские берёзы. Берёзы, которым столько души отдал Есенин в своей лирике. Как никто другой. Такое было под силу только ему, Сергею Есенину. И никому другому. Тут уж не поспоришь.

…И снова, как в примере с Владимиром Высоцким, родственное слияние душ – стихи Сергея Есенина, положенные на музыку Александра Новикова. А впрочем, иначе быть не может. Да и кто бы спорил: в русской литературе Есенин – не сиюминутное новомодное явление. Промелькнул, и нет его. Отнюдь. Есенин, не побоюсь этого слова, целый пласт национальной жизни страны, народа, истории. Всё его творчество – навсегда. На века. Оно неразделимо с жизнью России. С самим понятием святость, русскость, самобытность, национальный приоритет и самим определением – великая русская культура. И так было, есть и будет пока жива русская душа, пока жива Россия.

Есенин… Ведь только великий поэт мог говорить, что в России он после Пушкина первый Поэт. Говорил? Конечно же, говорил. Тут не было ни тени иронии или лукавства со стороны самого Есенина. Тем более эти слова не были брошены свысока, мимоходом. Сказано было с осознанием равного равному. И не более. И без претензий на свою исключительность в русской поэзии. А вот, кривотолков, по этому поводу было пруд пруди: «Ишь ты, выискался какой…». Шипели, судачили по углам: «Нашёлся тут, гляди-ка…». И ещё более злобно и презрительно: «Деревня!…» Что-что, а злопыхателей на его коротком веку было хоть отбавляй… Хватало…

Есенин… И что бы там не говорили, в какие бы лубочные рамки не пытались втиснуть, как самого Поэта, так и его стихи, – всё сдул ветер истории, всё наносное, прилипшее к нему, все наветы и наговоры лжедрузей – прилипал. Осталось то, чему быть вечностью: да Есенин, да русский Поэт. Поэт, волею Божьей, с самой что ни на есть заглавной буквы. И ведь только ему самому было дозволено обратиться к бронзовому изваянию Солнца русской поэзии с озорными словами: