Александр Пелевин - Красное, чёрное, белое и нечто совершенно иное

А мы – не люди. Мы – лишь силуэты
На серой облупившейся стене,
Которая вот-вот сейчас исчезнет.
Возьми же мою руку. Мы пойдём,
Пойдём туда, где Ленин ещё спит.

Пойдём туда,
где Ленин
не проснулся!

И было так: мы шли по Ленинграду
По снегу, под которым нет земли,
Проваливаясь в чёрную Неву,
Где нет воды – лишь едкая прохлада.
Куда нас только черти завели!

И было так! Когда проснулся Ленин,
Когда он окончательно проснулся,
Мы поняли: пора ложиться спать.
Легли на снег – уже на петроградский,
Обнялись и увидели —
нас нет.

И было так: когда проснулся Ленин,
Исчезли дни, часы, недели, годы,
Исчезла память, и исчезла смерть.
Исчезло 19:23.
Затем исчезли даже наши тени.

И было холодно: не топят кабинет.
И затекла рука, и режет лампа
Сощуренные сонные глаза.
Такой неясный непривычный свет.
Такие мутные расплывчатые мысли.

«Дурацкий сон… Проспал всего лишь час,
Но надо приниматься за работу».
Протёр глаза, прищурился и встал.

И было двадцать третье октября
Последнего – семнадцатого – года.

От Дальнего Востока до Киева и Крыма —
Четыре белых буквы на красном кумаче.
Сквозь бурю, снег и ветер идут неумолимо
Античные герои с винтовкой на плече.

Народ непобедимый, идущий ровным шагом,
Мы выстроили сказку, в которой не умрём;
Мы все шагнули в вечность под ярко-алым стягом,
Когда осенний холод взорвался октябрём.

Мы знаем цену воле – и этим мы богаты.
Где может быть такое? В какой ещё стране
Рабочие, крестьяне, матросы и солдаты
Во мраморе воспеты с богами наравне?

И если грянут гости, которых мы не звали,
Не станем на колени, о помощи моля:
За нами будет правда, за нами будет Сталин,
За нами – бесконечная советская земля.

В темноте и при свете тревожного дня, и в ночи, и в беспамятном сне
Кто-то видит меня, кто-то знает меня, кто-то помнит всегда обо мне.
Это родина крепко меня обняла – горяча, ненасытна, нежна,
Так тонка её шея и кожа бела под одеждой из мягкого льна.

Этой ночью она усыпила меня, прикоснувшись рукой до лица.
Я купался в реке, я увидел коня, он тащил за собой мертвеца.
И была его жаркая грива красна, как душистый осенний сумах,
И багряным закатом сияла спина, и рубины искрились в глазах.

Красный конь искупается в красной реке, отмывая болотную гниль,
Наблюдая испуганно, как вдалеке поднимается красная пыль.
Из земли выбивая копытом свинец вместо сладко звенящих монет,
Он мечтает о том, что однажды мертвец снова сядет ему на хребет.

Знает он, что однажды от крепкого сна, вдруг услышав беспомощный крик,
Встанут древние люди, похожие на великанов из сказочных книг.
Тяжелы их шаги, голоса их – как гром, со звездою у каждого шлем.
Всё, что было на свете, окажется сном, всё, что было ничем, – станет всем.

Всё однажды случится. Всё это не зря, и когда-нибудь конь подо мной
Остановится там, где в конце ноября будет пахнуть весенней грозой.
Так и будет, и утром последнего дня мы поскачем на красном коне.
Ненасытная Родина любит меня и не сможет забыть обо мне.

Пустой трамвайчик завершил девятый круг,
Пустой трамвайчик познаёт свой личный ад.
Сегодня ночью разноцветный Петербург
Вдруг превратится в чёрно-белый Ленинград.

И побегут по рельсам чёрные коты
Лиловых бабочек на улице ловить.
И мы научимся не падать с высоты,
И мы научимся как следует любить.

И я увижу на твоём лице испуг,
И ты рассердишься – но я не виноват,
Что исчезает твой осенний Петербург
И превращается в блокадный Ленинград.

Когда мы заново научимся ходить,
Когда мы заново научимся дышать,
Трамвай не сможет нас на рельсах задавить,
А мы не сможем от трамвая убежать.