Александр Пелевин - Красное, чёрное, белое и нечто совершенно иное

В леденящую круговерть
Бей наотмашь, стреляй, смотри,
Как дрожит и трясётся смерть
От того, кто живёт внутри.

Человек проснулся утром, допивает старый чай,
Водит бритвой по щетине, режет щёку невзначай,
После душа босиком стоит на кафельном полу,
Глядя в зеркало с широкой чёрной ленточкой в углу.

Человек себе смеётся, говорит себе в ответ:
«Всё в порядке, успокойся, жизнь одна, и правды нет.
Чтобы знать свои пределы до конца, навек и впредь,
Мне придётся ненадолго понарошку умереть.

Есть у каждого подруга, всюду ходит за плечом,
Тихо шепчет и бормочет, чёрт бы знал её о чём.
Все хотят её в итоге обдурить и обскакать,
Но она всегда роднее, чем любовь, сестра и мать».

Человеку снилось, будто ставит клетку на крыльцо,
В клетке заяц, в зайце утка, в утке чёрное яйцо.
В тишине скрипит калитка, за калиткой воет зверь,
Человек ещё не знает, кем становится теперь.

Человек похож на остров – говорили в старину.
Он берёт с собою ленту, уезжает на войну.
Он увидит наконец, по ком звонят колокола,
И смеётся: «Всё неправда, я не остров, я скала».

Человек идёт на запад, предвкушая кровь и пот,
С чёрной лентой на предплечье он идёт, идёт, идёт.
Он не остров, он скала, и он огромен и могуч,
И в конце его дорогу перережет красный луч.

Он закурит после боя в непривычной тишине,
Посреди развалин дома, с автоматом на ремне.
Рядом с ним стоит подруга с чёрной лентой на руке,
Говорящая на русском языке.

Старуха стучится в твоё окно, говорит: «Привет,
Вот для тебя и закончился белый свет».

Кажется, вы с ней знакомы. Похоже, ты видел её давно.
Тысячу раз ты читал о ней в книгах, смотрел на неё в кино,
Думал ли ты, что увидишь вблизи, как знакомы её черты?
Вот она здесь, на пороге. А рядом – ты.

Старуха тебе говорит: «Посмотри на огонь, посмотри на дым.
Скольких ещё похоронишь и сколько тебе ещё быть живым?»
Слушаешь, как загремело вдали, привыкаешь к ночам без сна,
Ходишь по выбитым стёклам, сидишь у окна, за окном – война.

«Всё это будет отныне твоим, – говорит. – Привыкай, мой друг.
Видишь, как просто в одно из мгновений меняется мир вокруг?
Вспомни, когда ты впервые подумал о том, что ещё живой.
Я не уйду. Я надолго теперь с тобой».

Чёрное, страшное, дикое, воет сиреной, гудит, ревёт,
Лупит снарядами, пахнет горелым, толкает тебя вперёд,
Прямо туда, где вонючая копоть, безумие, кровь и грязь.
«Страшно, дружок? То ли будет ещё!» – отвечает она, смеясь.

Страха однажды не будет. Она ничего не отдаст взамен.
Будет железо и копоть, и окна без стёкол, и дом без стен
В мире, где надо отчаянно помнить, что ты до сих пор живой,
И говорить на одном языке с войной.

Чтобы однажды она замерла и услышала твой ответ,
В жилах твоих вместо крови течёт
Нескончаемый белый свет.

Мой товарищ лежит у развалин стены, и лицо его стало другим.
Наши глотки разодраны и сожжены, в наших лёгких отравленный дым.
Вот пришло это время, пора умирать, мы дожили до этого дня.
Вы сегодня убили его и убили меня.

Я кусаю платок окровавленным ртом, я ногтями сдираю покров.
Как у вас там. германцев, в легенде о том корабле из ногтей мертвецов.
Что придёт на последнюю битву по льду из обители вечного сна
В ночь расплаты, когда океаны промёрзнут до дна.

Я хочу, чтобы враг слышал собственный вой и удар моего сапога.
Я мечтаю о том. чтобы мёртвой рукой дотянуться до шеи врага.
Ваши бомбы, винтовки и ваши штыки не помогут вам взять Осовец,
Мы ещё не узнали, кто здесь настоящий мертвец.

Мой товарищ встаёт, я встаю рядом с ним, мы стоим на сгоревших ногах.
Я стреляю сквозь едкий отравленный дым, мне понравилось видеть ваш страх.
Мне награда теперь – не кресты на груди, а на ваших могилах кресты.
Мне приятно смотреть, как у вас перекошены рты.