Борис Останков - Отражаясь любовью

Запряжены в ней чувства, а не кони —
Не слышен цокот, а из сердца – песни,
Желают, чтоб всегда мы были вместе
И не стыдились сладостных агоний.

Но ты шалишь глазами и словами,
Пытаясь зародить во мне тревогу,
Чтоб я не плыл над райскими садами.

А я не верю каверзному слогу —
Я сердцем и душой, а не ногами,
В лесу дремучем проложу дорогу!

Наш критик – умный человек, ей-богу!
Он прав всегда и безупречен в деле.
Он видит, как другие, в жалком теле
Ползут к трибуне, нарядившись в тогу…

Он видит всё, укажет вам дорогу
Домой при ясном дне, а не в разгар метели.
Напомнит и про то, что вы не ели…
Подскажет путь поэту к слову, слогу.

С чьей помощью Господь такое чудо
Созидал? Я не припомню. Худо
С мозгами вечно у поэтов. Жаль —

Где надо тут – он мчится вдаль.
Не отличит он центнера от пуда.
Готов для рифмы своровать чужую… шаль.

Была ты солнечным пожаром,
Была и лунным серебром.
И растворила грустным паром
Меня над гаснущим костром.

А ветер вздохом состраданья
Унёс тот пар за облака,
Пропел: «Забудь души терзанья —
На небесах печаль легка».

Я слился с тучей воедино —
До первого дождя парим.
Внизу засохшая долина
Ждёт… от заката до зари.

Твой грустный взгляд —
Любви наряд,
Ушедшей и в груди щемящей.

Разлуки яд —
Грозы разряд,
Души спокойствие разящий.

Но в этот раз
Всем напоказ
Ты шла с улыбкой горделивой.

Хрустальных ваз
Лучи из глаз
Сверкали сказкою счастливой!

Шептала ты: «Иглесиас поёт».
Я, улыбаясь: «Нет, то Паваротти».
«А ты умчался бы со мной в… полёт,
Коль возвратить мне то, что не воротишь?».

«Я думаю, что да! Сомнений нет!
Ты и сейчас на грани совершенства.
А если сбросить хоть немного лет,
То смысла нет играть в кокетство».

«Спасибо, деликатность я ценю —
Грустить о невозможности мне проще,
Хоть слышу мрачный стук костей её по пню
И вижу плащ, косу в дубовой роще».

Он побежал навстречу к нам,
Сияя радостной надеждой.
Снег мокрый бил нам по глазам —
Ему он домом был, одеждой…
Он – маленький, бежал, шатаясь,
Он думал… Что он думать мог?!
Его изгнали, наиграясь…
Вот он голодный, он продрог.
Мы все заговорили мигом:
«Какой он миленький щенок!»
Но взять его… вы правы – фигу,
Как дать кому-то кошелёк.

Он верил нечеловеческой верой,
Но оказалось, совершенно зря…
Он шерстью сер, а ты с душонкой серой —
В толпе его ты как бы… потерял.

И вот уже какие сутки жутко,
Не с нашей, а звериною тоской,
Он воет и не верит в злую шутку —
Он верит, что ты вовсе не такой…

Он меж машин и пешеходов быстро
Почти летал, стремясь найти тебя.
Визг тормозов. Удар колёс, как выстрел.
С нечеловеческой улыбкой…
Лежит он, веря и любя!

Тёплый ветер шаловливый —
Платье вверх твоё слегка…
Зря, мой взор не похотливый,
Даже взгляд издалека.

Всё в порядке – вновь серьёзный
Тот шутник, и мне легко…
Сосны рядом и берёзы,
До дороги далеко.

Ну а ты – в полёте птица,
Или… нет, ты стрекоза…
Ой, зачем всё ближе лица:
Трепет тела, вниз глаза?!

Я тайные мысли вверяю стихам,
Вливая в них чувств непомерных контрасты:
Когда-то ведь даже был нежным и страстным,
По воле вина предаваясь грехам.

Узнали стихи, что и вежливый хам
В судьбе появляется козырем властным,
Не тихий и умный берёт, а горластый,
Но чаще – кто жить не мешает верхам.

Катрены, терцеты, с ухмылкой, возможно,
Всё стерпят, что в них излагается ложно.
Они понимают, что это рисовка.

Хозяину строк намекнут осторожно,
Что он сам себя похвалил очень ловко.
Как будто не он, а бумага – плутовка.

Тьму ночи мне вдруг осветил…
Про «осветил» я вам соврал.
Таинственный, по-детски мил,
Надежду сердцу он давал.
Он поедал мои глаза,
И я его глазами ел.
Затихли боль души, гроза,
Борьба сердец, измена тел…
Он задрожал, как ты когда-то…
Он ореолом завлекал,
Заколебался виновато.
На миг ослаб его накал.
Он колдовал, он не просил…
В нём жизнь другая трепетала.
Он был кудесник светлых сил —
Снимал сил тёмных покрывало.
Свечи горевшей язычок,
Звезды далёкой ли мерцанье?
Возможно, просто светлячок
Привлёк к себе моё вниманье.
Я благодарен всем огням,
Снимавшим с глаз навет невежды,
И даже всем трухлявым пням [2]—
За света дар и свет надежды.