Пантерина Трамич - Лунная микстура. Стихи

Прохладой сумерек омыт,
Усталый город засыпает,
Пахучий заскорузлый быт
Он по квартирам запирает

И наполняется дождём,
Под лавки прячет псов бездомных,
Меняет шум, царящий днём,
На шелестенье листьев сонных.

И город спит, и люди спят,
Лишь где-то, в мокром полумраке,
Шаги тревожные звучат
И раздаётся лай собаки.

Под ногами всё та же плитка из детства,
И в подъездах всё тот же запах.
Ураганю меж сосен, а после – месса.
А потом малолетний папа —
Мой же собственный – словно мелькнёт за углом,
Какого при нём ещё не было вовсе.
Скажет: «Давай, ребёнок, не бойся:
Станем котами и к Богу пойдём.
Прямо по плитке… Из Немана Он
Бережно небо ночное выносит».

Жизнь свою ищу повсюду
И чужую добираю,
Подхожу к немому краю
И выбрасываю груду
Застаревших категорий,
Обветшалых наваждений,
И невыношенный гений
Утопает в мутном горе.
Растворяюсь я, сырая,
В этом мире оголтелом,
Но везде душой и телом
Я ищу обрывки рая.
…по воде осенней бездны
В день пришедший пробираюсь.
Небожителям на зависть…
Снег в карман ловлю
безвестный.

Адресовано не тебе…
Не тому тебе, с кем знаком:
Задыхается при ходьбе —
Не душа уже, просто – ком

И катиться желает прочь
Да к тому тебе, что потом
Пробудиться захочет смочь,
Чтобы выйти отсюда в дом

В общий дом под названьем «Бог».
…вдох.

– А писателем быть – не трудно?
– Нет. Всего лишь безумно страшно,
Потому что поэт, вот скажем, —
Он почти что всегда един,
А писатель – писатель будто
Недобитый поэт вчерашний,
Но теперь уже не накрашенный…
Погляди:
Он на многие «я» расколот,
Что подняться желают в город,
Где отсутствовать должен молот,
Что поэту башку разбил.

По ноябрям столичная погода
Похожа на промозглую весну,
Усталую и бледную луну
Укачивают яузские воды.

Немолодой и неуютный город
Доверился движению ветров,
Ведь этот город осенью суров,
И я спешу, и поднимаю ворот.

А город – он беспамятно бездушен
И кислород меняет на бензин,
И слепит переливами витрин,
Летит автомобилями по лужам.

Но стойте! Он наполнен облаками!
И облака скользят по чердакам!
А свет оконный – падает к ногам,
Бульвары – изгибаются веками.

И я спешу, шагам своим внимая,
И кажется, не холодно уже.
Как будто только мне, моей душе —
Москва навстречу движется ночная.

Летит ко мне бодрящими ветрами
И в Яузе баюкает луну,
А ноябри – похожи на весну,
И бродит счастье стылыми дворами.

«Неравнодушие ранит», – сказали. —
«Правда же ранит!!! И всё оно к лучшему!!!»
…но и война – это
Неравнодушие.
Луч, убивающий в пекло азалию —
Равной душой он её не считает.
Ветер, сжимаясь от злобного лая,
Неравнодушного
К суке из вражеской стаи…
Сжимаясь —
Крутится, к лугу несётся – находит
Тихого духа к Богу на всходе.
Юродивый?..
Дух не настолько юродив,
Чтоб ветер по шерсти не гладить.
Отродья,
Небесные оба отродья.
Обнимутся, не удушая друг друга —
Ветер и дух,
Ограничены
лугом.

Бывает слишком некуда идти…
На небеса сейчас не принимают,
Подземный мир закрыт на карантин,
А календарь гниёт в гробницах майя.

Немудрено, что в эти времена,
Когда одно не помнит про другое,
Я оказалась просто не нужна,
Влетела в ноль на поезде-изгое.

Тепла хотела, мира… своего,
Но я не получила даже минус,
Звала кого-то, помнила – кого,
Потом забыла, смолкла и забылась.

Проклятый город, вечно ледяной,
На кафкианский вымысел похожий —
Ты заливал меня своей виной,
Своё вино размазывал по коже.

И, ухмыльнувшись, в холод выгонял —
Я шла и дрогла (загнанная кошка) —
Оплёванная ветрами, в подвал,
Теряя крестик, кольца и серёжки.

В подвале было ближе к минусам
И ближе к аду – я туда хотела,
Но сорок дней творили чудеса —
Там карантин, а мне досталось дело —