Таня Даршт - Похвала сомнению. Книга стихов

Обласкан Дон Жуан литературой —
Сто сорок авторов о нём писали,
В легендах различаются детали,
Но в похожденьях – как одна фигура.
От Пушкинского Каменного гостя
Теперь полным-полно у нас потомков —
По сути – человеческих обломков,
Несостоятельных в духовном росте…
Он, обесчестив женщину и бросив,
И в этом получая наслаждение, —
Не в дьявольском, а в божьем провидении —
Трагизм непостоянства превозносит.
Завоеватель, хищник благородный,
Разоблачает он своей природой —
Несовершенство женских идеалов,
Он ищет женщину господнего начала,
Бежит от лёгких призрачных побед,
В сердцах кровавый оставляя след…
Он безнаказан?! Он наказан тем,
Что верности не нюхал хризантем,
Не целовал чистейших лепестков,
Привязанности не носил оков.
И в ссоры примиряющем спасенье
Не испытал святого Воскресенья.
И то, что мы не видим – между строк:
Он так разоблачал порок…

Боже правый, прости неразумных детей,
Да и нас, их родивших, прости и помилуй.
Словно лава из самых бредовых идей
Их пластает своей необузданной силой.
Их умы закипают в тылу непомерной вражды,
Инфантильные мышцы их рушат на сотни теорий.
Их синонимы снов – как звериные когти беды,
Их антонимы слов – Трансвааль незаконных преторий.
Боже правый, мы их зачинали, любя,
Всякий раз выплывая на твой обетованный берег.
Почему же теперь, в беспорядочной спешке гребя,
Наши дети вдыхают вторичные смыслы неверий?!
Им видна пустота, что крошится и режет как лёд,
Их вина – простота и доверчивость мироустройству.
Им дана высота собирать твой божественный мёд,
А они просто так, словно эльфы, покорны довольству.
Их дикарские танцы – последствия света конца,
Их мытарства на поиски истин священны.
И они безразличны двоим, что взялись из ларца,
Со своей аллергией от новых плодов просвещенья.
Говорил Соломон: «Всё прошло и такое пройдёт».
А они говорят: «Всё прошло, настоящее – ложно».
Боже правый, проверь: всё ли правильно в жизни идёт?
В христианской России становится жить невозможно.

Вот так мы и будем ехать, приникнет листок к стеклу.
Не будет он нам помехой, возьмём к своему теплу.
Пусть смотрит на нас, счастливых, сквозь серую прорезь дней.
В раздумья неторопливых поверит, что жизнь сильней.
Он, жёлтым своим опалым, растоптанным существом,
Блаженствуя, небывало божественным веществом
Прикроет и наши шрамы, и сквозь состраданья пик
Мы вместе доедем к Храму в один распрекрасный миг.
На небе стекляшки капель повиснут, боясь упасть
На пёстрый газонный штапель и веток сырую снасть.
Проветрена тишь аллеи, нас пустит в седой покой,
Туманный плакат белеет над спящей под ним рекой.
Мы листик отпустим плавать на волю сквозь время Ч.
И ветер волос облаву вспугнёт на моём плече.
И так мне заглянет в душу, как можешь лишь ты смотреть,
И я никогда не струшу любить или умереть.

Переехала в Зазеркалье, поселилась на перекрёстке,
Здесь вокруг конторы фискальные, но на небе ещё блёстки
Не опали от острых взглядов, и растения тут без ядов.
Здесь шоссе и машин море, но никто не сосёт сушки,
Здесь заброшенный крематорий, саркастический свет психушки…
Но ведь это же Зазеркалье, сортирует оно души,
Перекрёсток смутит каналью и запутает равнодушных.
Я здесь в облике птицы Феникc несгораемых оперений,
Здесь железный заведует Феликс департаментом чудных мгновений.
Здесь мгновенны зимой сугробы и свободно гуляют кошки,
Многолюдно – смотри в оба – и сплошные в домах окошки.
По ночам хорошо спится и Джульетты не умирают,
И довольны в руках синицы в Зазеркалье пределов рая.
Ездят в отпуск в тёплые страны, но гордятся родством Иваны.
Здесь согласно законам Ома напряженья не будет дома,
Сила тока проводника – нас с тобой отразит в века,
И конечно сопротивление не испортит нам впечатление —
Выделяемая теплота будет с нами везде, всегда…