Таня Даршт - Похвала сомнению. Книга стихов

Здесь твой дух, сейчас обниму подушку.
Ты уходишь и – словно акт отчаянья —
На плече твоём начерчу татушку:
«лю!», чтоб выразить чрезвычайное…

Знаю, утром явишься вместе с солнцем,
Притворюсь остатком сонной безбрежности.
Но проснутся в горле слова как питомцы,
А с руками случится припадок нежности.

Светлый Ангел, с тобою я настоящая.
Колесо Сансары приостановлено.
Моё имя не содержит щипящих,
Да и встреча матрицей обусловлена…

Есть совместно нажитое имущество:
Наша жизнь и плюшевый Монморанси,
Как любви божественно преимущество —
Ощущать материю во фрилансе!

Ночь в разгаре, лето прохладой мается,
В небе спит созвездие Пса бродячего.
Дам ему с утра молока горячего…
Ожиданье, к счастью, всегда кончается.

Я всё ещё там, я в нашем окне в каждом дне.
А осень придёт и обнимет уставшие кроны,
И листья возьмётся раскрасить – частично в вине,
Частично в меду и по памяти – вечнозелёным…
Не всякой листве подчиняться незримым рукам,
Иная – вспорхнёт перепуганной птицей в шуршащем…
Сентябрьской канве привыкать доверять узелкам,
А нам отвыкать и друг друга любить в настоящем.
Ограды размыты, старалась дождей акварель.
Обиды захлопнуты будто бы дачные ставни.
Не в каждое утро душой задохнётся свирель,
А только имеющим душу – оно и наставник.
Означит, имеющих души, оно – проводник,
Из шлюзов ночных извлекая немыслимых версий.
Зови, я приеду сквозь осень к тебе напрямик,
Глядеть из окна на причуды осенних конверсий.

Не плачь, не бойся, не проси.
А помолись за горький плач:
Возьми и столько же неси…
Возвысит жертвенность палач.
В предчувствии своём замрёт,
В сочувствии его порок.
Что за работу он берёт?
Берёт бесчувствия урок.
Его работа состоит
Из превращенья чьих-то мук.
Его урокам предстоит
Понять смирение наук.
Блаженство казни ощущать,
Шипы считая на венце.
Престолом плаху величать
С улыбкой гордой на лице.
Он в бездуховности не зряч,
Как прежде, продолжай любить,
Чтоб в наказанье стал палач
Бояться, плакать и просить.

Коту Чеширскому в утешение варенье сварю из слов.
Это, конечно, не плов, но таково знамение:
Когда уезжаешь (оставляешь кров), ты сердце своё оставляешь,
А его – забираешь себе (только так и нужно судьбе!),
Только так и нужно: надеваешь накидку из слов кружева,
Перчатки сожалений, без риска поддаться тлению
Чьих-то зависти и сомнения…
Надеваешь туфельки на каблучке,
Чтобы звёзды к утру не рухнули,
Их ветер на облучке собирает в свой Фаэтон…
А потом в изящную сумочку (никому не придёт в голову!)
Кладёшь последний патрон
(Он из глаз твоих олова, когда сердишься или грустишь),
И сквозь сумерки цвета мышь
Пробираешься к фотографии,
Где со мной в обнимку стоишь,
И здесь ни при чём география,
Отступают режимы и графики!
Я целую тебя – ты спишь.
Ты видишь меня во сне: на руках носишь и обнимаешь.
Остальное – холодный снег,
А ты всё равно таешь! И не только во сне!
Я возвращаюсь к весне, где не тают снега,
Где заторы из льда злословия по берегам,
Но ничто не имеет значения:
Мы с тобой в другом измерении!
И это такое учение: быть понятной богам…
Посмотрю на тебя немного,
Помолюсь Богу,
Чтоб хранил тебя тут и там,
И в дорогу.

Где найти Буратино и склонить к неразумности действий?!
Этот город противный, как жертва причины и следствий:
Я опять влюблена бескорыстно и в розовом кейсе
Золотой мне за преданность ключик завещан, не смейся!
Кто меня расцелует – ту девочку в шарфике белом,
Кто меня побалует на глянцевой ретро-открытке?
По законам печальки – дождинки на стёклах несмело
Наконец-то отчалят туда, где собака зарыта!
Здесь свои Дуремары, и злой Карабас, и Тортилла.
И капризы Мальвины её Артемон исполняет.
Угощает шампанским весь город заезжий кутила
Лишь за то, что на солнце он много веков не линяет.
Здесь Пьеро умудрился не раз, улыбнувшись, жениться,
Папа Карло лечился, теперь отдыхает на даче,
А Лиса родила, а Базилио делает пиццы!
Так что всем хорошо в нашем городе, как же иначе!