Алексей Раздорский: Мацуо Басё. Пеший странник. Истории в стихах

И вот пришло время решающей битвы двух враждующих армий. Санэмори в силу своего возраста мог бы и не участвовать в том сражении, но ему хотелось реабилитироваться за одно из поражений, когда ему и другим воинам пришлось отступать и спасаться бегством. Санэмори поклялся до конца жизни смыть с себя позор того отступления и упросил князя Мунэмори, командовавшего войсками Тайра, разрешить ему участвовать в этом сражении, взять с собой меч с позолотой, надеть соответствующие его положению красный парчовый кафтан и двурогий шлем с дорогими украшениями.

Коня для того боя он выбрал тоже особо примечательного – серого в яблоках. Единственное, что смущало Санэмори – выдававшая его старость седина и совершенно белая борода. Он не хотел выглядеть стариком и боялся, что противник не примет его за достойного соперника, поэтому покрасил бороду и волосы в чёрный цвет. (Всё это подробно описано в отдельной главе книги «Повесть о доме Тайра» – «Хэйкэ моногатари», – которую Басё знал почти наизусть.)

Итак, в день сражения Санэмори бодро вступил в бой, но бойцы Ёсимото быстро сломили сопротивление отрядов Тайра, и почти все воины клана отступили, оставив на поле боя одного Санэмори, который ни за что не хотел отступать.

Шлем богатого воина

Однажды он сказал бывшему другу из клана Минамото – Канэмицу, что в свой последний бой он пойдёт как молодой черноволосый воин и погибнет в родном уезде Этидзэн. Так оно и случилось. Встретив похожего на командира всадника из стана противника, он навязал тому бой, но слуги господина свалили Санэмори с коня, сняли защиту шлема и отрубили ему голову. Командир, которого звали Хигути, был очень удивлён тем, что боец высокого ранга вышел на противника один без слуг, да ещё и в парадном парчовом кафтане. Чувствуя, что победил важного бойца, Хигути отправил отрубленную голову своему господину – Ёсинака Кисо, которому сразу же показалось, что он знаком с этим воином. Ёсинака позвал советника Канэмицу, и тот, увидев голову своего старого друга, в слезах воскликнул:

– О, какая жалость! Это же старик Санэмори!

– А почему он не седой? – спросил Ёсинака.

И Канэмицу рассказал своему господину давнюю историю об обещании Санэмори покрасить волосы перед последним в жизни боем.

Ёсинака приказал отмыть краску с головы и бороды Санэмори, а его шлем выставить для поклонения в храме Оота. Он искренне переживал, что его люди убили человека, спасшего когда-то ему жизнь.

Так эта история изложена в «Повести о доме Тайра», но по другим свидетельствам, старик Санэмори упал с коня, еще даже не вступив в бой, и был затоптан конями противника. А возникшая потом легенда гласит, что обозлённый Санэмори превратился в дух, который с тех пор навлекает на местность, где происходило сражение, всякие ненастья и прежде всего ненасытных кузнечиков (саранчу), которых теперь вполне серьёзно именуют «кузнечики Санэмори» – «санэмори киригирису». Именно часть этой легенды и отразил Басё в своём хайку. А фраза «Мудзан я на» выбита на камне у входа в Храм Оота в Комацу.

Басё очень хотел попасть в Касадзиму (в сегодняшней префектуре Мияги) после посещения Сироиси. Для этого он ранним утром 4 мая 1689 года покинул постоялый двор и направился в сторону Иванумы, по пути посетив синтоистский храм Такэкома дзиндзя и находившееся рядом буддийское святилище Такэкомадзи. Как раз перед появлением здесь Басё в Ивануме и её окрестностях прошли проливные майские дожди, но в этот день наконец выглянуло солнце, и поэт решил, что сможет преодолеть распутицу и доехать до Касадзимы.

Однако дороги сильно размыло, и никто из селян не смог толком объяснить поэту, как добраться до места назначения. Поняв, что ехать долго и что до Касадзимы ещё далеко, Басё отказался от своего плана и поскакал дальше, минуя еле заметные дороги. Переправившись через речку Наторикава, он к вечеру добрался до Сэндая, где заночевал в поместье Осаки Сёэмона.

Что же так влекло поэта в Касадзиму, где несколькими веками ранее побыва ли и глава клана Минамото Ёситомо, и ставший в дальнейшем известным историческим персонажем его сын Ёсицунэ, в те годы ещё не мечтавший о карьере знаменитого воина и обучавшийся в этих местах искусству верховой езды по труднопроходимым размытым дорожкам.