Людмила Сидорова - Пушкин – Тайная любовь

Эти догадки вполне оправдываются графически в нижнем фрагменте сюиты. По контуру сильно запутанных линий крон деревьев, растущих невдалеке от Лицея, начиная от нарочитой чернильной размазки с левой стороны, довольно хорошо прочитывается строка-признание « Бакунину Екатерину 25 Мая поцаловалъ я… » А по правой вертикали сверху вниз дочитывается и место приятного для нашего рисовальщика происшествия – «… у забора сада ».

Какого сада? Конечно же, Екатерининского парка, который тогдашние жители Царского Села издавна называли садом. Потому что засаженную березами часть ограды соседствующей с Лицеем Знаменской церкви этому учебному заведению под разведение собственного сада отдали только в конце 1818 года.

Нижний фрагмент ПД 841, л. 33 об.

Дата 25 мая – совсем не случайная: как уже отмечалось, – канун дня рождения поэта. К нему он первоначально задумал было, по всей видимости, непременно получить достаточно скромный, но бесценный подарок – поцелуй любимой девушки. Вознамерился поцеловать ее, недотрогу, сам и неожиданно – в темноте дворцового перехода. Но даже и в самых роскошных мечтах вряд ли допускал то, на что отважится к исходу этого дня вслед за добытым через такой курьез поцелуем…

Этот майский вечер молодых людей, похоже, сильно сблизил. Как Екатерине было сразу, резко оттолкнуть от себя вроде как из-за нее «пострадавшего» такого интересно взрослого, приятного в общении парня, остроумного собеседника? Александра Смирнова-Россет свидетельствует, что хорошо знавший Пушкина Василий Андреевич Жуковский, говоря о нем, отмечал: «Когда ему было 18 лет, он думал как тридцатилетний человек; ум его созрел гораздо раньше, чем его характер. Это поражало нас с Вяземским, когда он был еще в Лицее» [63].

ПД 829, л. 45

Завтра Пушкину исполняется 18. А сколько он уже к этому времени написал стихов для Екатерины и о ней, в свой 22 год не такой уж юной и с ее собственной точки зрения барышни! И не заметишь ведь, как уподобишься сверхстрогой старой деве княжне Варваре Волконской… Впоследствии под грузом не очень удачного жизненного опыта Екатерина сделается, конечно, рассудительной до прагматизма. Но в своем юном естественном для любого человека стремлении к самоутверждению она еще вполне способна была, по всему видать, и на внушенные сердцем, властью текущей минуты поступки.

Ах да, чуть не забыла про обещанный пушкинский «Поцелуй» с 45-го листа его Лицейской тетради. Самое время прочесть то, что в нем с большой отрадой для себя нашим «хитрым» рисовальщиком записано.

Как бы ни мистифицировал нас Пушкин выставленной на рисунке карандашной датой, в его воспоминании идет все то же знаменательное для него 25 мая 1817 года, в которое, пишет он прямо на лицах своих персонажей, «25 Мая вечеромъ послѢ уроковъ у забора сада Екатерина Бакунина поцаловала меня въ щеку, а я ея въ губы. Вчера она подарила мнѢ книгу».

Понятно, что и вчерашняя книга, и сегодняшний поцелуй – подарки Екатерины однокласснику ее брата по случаю его завтрашнего дня рождения. Ей приятно восхищенное внимание этого умного, прежде своих сверстников повзрослевшего парнишки. И она относится к нему с такой же, как ей кажется, дружбой и симпатией.

Из линий крон деревьев окололицейского сада «выпутывается», впрочем, не одна только записанная в контуре рисунка история с первым поцелуем Пушкина его любимой девушки Бакуниной. Окантованное этой историей пространство содержит рассказ об известном инциденте в отношениях Пушкина с его старшими царскосельскими друзьями – супругами Карамзиными. Уже по трем кнутам, валяющимся у ног персонажей на рисунке при Эпилоге к поэме «Руслан и Людмила» ПД 830, л.2 об., можно было догадаться, что до отбытия Пушкина в южную ссылку Николаю Михайловичу Карамзину пришлось «выстегать» нашего молодого повесу за разные этические провинности резким, болючим словесным кнутом трижды.

Бакунинский кнут – первый, с маленькой буквой « б » на конце кнутовища. Он и лежит ближе других к ногам персонажей, «свернувшись» в крупную букву «Б» . То есть и всем своим видом демонстрирует, что Пушкин был «бит» им за Екатерину Бакунину. Что, впрочем, над изображением этого кнута записано и в хаотически, на первый взгляд, разбросанных буквах: «За Бакунину».