Коллектив авторов - Зеленый луч №5 (4) 2021

Ольгин отец собрал и связал воедино все ниточки этой истории. Но и он, разумеется, не нашел ответа. «В мире есть такие явления, когда приходится только развести руки», – напишет он впоследствии в своей книге. Я вот думаю, может, это призрак Вахтанга явился тогда Ольге, учитывая ее осведомленность в вопросе и родственные связи?

У Ольги во время работы в кремле была замечательная должность – заведующая Пыточной башней. То есть в документах должность называлась как-то по-другому, но это неважно. Важно, что под Ольгиным непосредственным руководством оказалось одно из самых проникнутых мистикой мест кремля. Учитывая, что жила она тогда на уже упомянутой мной остановке «Жилой микрорайон» с окнами на Старое кладбище, это было вообще здорово. То есть, с моей точки зрения, здорово.

У башни было сразу два названия – Пыточная и Артиллерийская. Пыточной она стала еще в ХVII веке, когда использовалась для так называемого «правежа». Одно из самых уединенных, тихих, уютных мест кремля было когда-то средоточием человеческих мучений, затопляемое ими до самого верха башенных стен, – особенно в дни разинского восстания и последующей страшной расправы с бунтовщиками. Вот уж где водиться привидениям! Так и ждешь, что на любительских снимках рядом с дурачащимися нами проступят вдруг какие-то смутные тени. Но, право же, как было не дурачиться нам, юным балбесам, бравирующим друг перед другом независимостью мышления и скептическим отношением ко всему подряд!

К башне примыкал Зелейный двор, где прежде хранились всякие боеприпасы, поскольку «зельем» в те времена называли порох. Но в годы правления Петра I при активном внедрении европейской терминологии «зелье» ушло в прошлое, а дворик и башня стали Артиллерийскими. Звучало это, конечно, приличнее, но страшная суть этого места никуда не испарилась, и народ по-прежнему называл угловую восточную башню кремля Пыточной.

В сумрачном помещении с потолка свешивалось бревно на цепях, а к стенам были приклепаны ржавые кандалы. Впечатлению несколько мешали письменный стол смотрителя и документы в рамочках под стеклом. Зато, поднимаясь по узкому проходу в стенах с неудобно высокими ступенями, ты действительно на какие-то секунды выпадал из реального мира, как если бы позади тебя взбирались по лестнице стрельцы в кафтанах, препоясанных кушаками. Они-то были там куда уместнее нас – в шортах и маечках.

Иногда пролетала мысль, что земля в Зелейном дворике не фигурально, а по-настоящему напоена человеческой кровушкой, просочившейся туда давным-давно. И это было не место сражения, где проникаешься гордостью и грустью, а место ужаса и отчаяния. Оттуда, из этой земли, пытались достучаться до нас чьи-то неприкаянные души. Однажды мы даже почувствовали эти стуки сквозь подошвы ботинок, стоя неподалеку от башни, – только помочь-то мы ничем не могли. Постучали им в ответ – и пошли пить пиво.

А наш старый кремль, наконец, обретал в моих глазах свой истинный размах и глубину. Первоначально сохранившихся башен было три: Артиллерийская, Крымская и Житная. Архиерейская была переделана в 1828 году, а Красная восстановлена только в середине ХХ века. Еще была надвратная Никольская церковь, обычно закрытая, но однажды впустившая нас на выставку старинных книг. Там же можно было подняться на стену, под которой когда-то плескалась Волга. Рядом с Никольским храмом стоял самый древний в кремле Троицкий собор. Его реставрация, начавшаяся невесть когда, замерла на неопределенный срок, и мы лазали по нему, проникая через все подряд незапертые двери, и подолгу сиживали на его высоком каменном крыльце, наблюдая волжские закаты. Да простит нас Бог, но время от времени лилось там в случайные стаканы случайное вино, но такими ли уж грешниками мы были – романтические бессребреники, переполненные поэзией и историей этого места?

А кремлевские подвалы, куда нас тоже заносило иногда? А развалины цейхгауза? А как хорошо было втайне от музейного руководства подняться на самый верх Пречистенской колокольни, чтобы обозреть оттуда весь Белый город, когда-то огражденный многочисленными башнями, от которых, к сожалению, ничего не осталось. Но я уже тогда знала, где стояли прежде церкви и монастыри, как назывались прежде эти улицы, и взгляд с высоты птичьего полета был уже наполнен новыми смыслами. И кремль, и Белый город со всеми своими туристическими достопримечательностями и укромными уголками уже становились частью меня.