Дария Драчева - Чёткий механизм

Мне было этого достаточно, чтобы каждый день писать. Мне было этого достаточно, чтобы я чувствовала, что нашла свое маленькое пристанище.

Совсем недавно исполнилось три месяца моему переезду в Петербург. Раньше о переезде в столицу я не помышлял, даже в самых хороших снах мне это не снилось. Мне это казалось невозможным. Я жил в маленьком городе, где все друг друга знали, возможно, еще задолго до своего рождения. В моем городе было некуда выбраться. Точнее, было куда, но это не вызывало никакого восторга. Здесь всем приходилось общаться друг с другом, потому что найти человека с общими интересами считалось буквально одним из наиболее сложных процессов.

Думаю, все всегда знали закономерность и принципы жизни людей из провинциальных городков. Все жители – деревенщина, подражающая роскоши и пафосу городских. Очень мало встречалось людей с какими-то высокими ценностями или же с чертами, отличными от остальных.

До определенного возраста я себя определял как деревенщину. Потом я осознал, что мне никогда не нравилась жизнь, которая у меня была. Мою голову стали посещать различные мечтания, поутру казавшиеся мне лишь чем-то далеким и несбыточном. Я стал считать, что если ты родился в маленьком городе, тебе и суждено там остаться. Тебе не по силам стать чем-то большим, чем ты есть. Но все-таки именно мечта сбежать от всего, что я имел, не покидала меня еще долгое время.

Может, кто-то сверху заметил и услышал мои безмолвные желания. Мои родители спустя определенное время сказали, что мне не надо быть юристом или заниматься семейным бизнесом, если я этого не хочу.

Они мне предложили бежать, стать вольной птицей, живущей лишь для себя. Я не воспринял это серьезно, но что-то внутри меня пошатнулось, но лишь на миг и незаметно.

Достаточно времени прошло с момента разговора с родителями. Наверное, если бы они не подтолкнули меня, не мотивировали бы меня делать то, что желаю я, то меня бы сейчас здесь не было. Мой переезд стал для меня великим испытанием, но для меня это было не в тягость, потому что прекрасно понимал, что сладость чувствуется только после невыносимой горечи.

Самое первое место, которое я посетил по приезде в Петербург – «Литературное кафе» на Невском проспекте. Я много слышал об этом месте и пролил немало слез, потому что я даже не мог представить, что у меня появится возможность зайти в это заведение и почувствовать себя Пушкиным или Достоевским, которые в XIX веке были завсегдатаями этого места. Возможно, именно тут успели зародиться идеи величайших произведений, которые до сих пор высоко ценятся среди читателей всего мира.

Четко в моей памяти запомнились очертания интерьера: красные стены, торшеры, обилие старых картин, мягкие стулья с красной обивкой и золотыми узорами, портреты великих русских писателей, красные массивные занавески…

В тот день я пил «кофий» медленно.

Оставшись я каким-то мальчиком из провинции, то, возможно, я бы так и не ощутил все великолепие исполненной мечты.

Меня всю жизнь окликали, делая акцент не на моем имени , а на проклятом междометии.

Мой брат был старше меня на пять лет. Наши отношения были двоякими: мы и ругались, и весело проводили друг с другом время. Он был первым ребенком в семье, и поэтому его недовольство превышало все границы разумного, когда мой горячо любимый братишка узнал, что мама беременна мной. Эрик подолгу сидел у себя в комнате и надувал щеки, а папа всячески старался ему объяснить, что у него появится сестра, которую надо будет защищать, ибо это его долг как старшего брата. Но что можно было взять с пятилетнего ребенка? Он просто отнекивался и говорил, что не нужна ему никакая сестра.

И с такой детской ненавистью мы прожили около шести лет. Когда я уже научилась говорить и была относительно независимой, Эрик забирал у меня мои игрушки или просто-напросто ломал их, сваливая все на меня. Иногда ему верили, иногда нет. Ему нравилось, когда я плакала.

Но чем он становился старше, тем ускорялся процесс прекращения наших недопониманий. Когда я пошла в первый класс, он уже был в пятом. И, как всегда, в моем классе была парочка дурных мальчишек, которые любили поиздеваться над девочками. Мне было страшно просить кого-то о помощи кроме классного руководителя, но если бы я постоянно жаловалась учителю, то меня прозвали бы ябедой, а это было еще хуже. И поэтому я просто молча терпела. Но однажды эти детские издевки увидел мой брат. Эрик разозлился и, подойдя к этим мальчикам, строго сказал им не трогать меня, иначе они будут разговаривать с ним. После этого ко мне больше не приставали.