Александр Левинтов - 6 | Поэтический дневник

бывает всё: и шит, и бир,
и даже этот гнусный мир,
случается порою и такое,
что не приснилось бы и спьяну Ною,
законодательное поле над страною,
то яровое, то вдруг луговое…
и всё же – шит, родной вонючий шит,
он аккуратно по размерам мозга сшит
не мы его – оно нас производит,
нам заменяет иностранный импорт,
и диарейно льётся, а не сыплет,
руководит страной и хороводит…
бывает всё – а будет ещё чище,
когда законам счёт пойдёт на тыщи:
мы будем бир и шит лакать попеременно,
не чуя разницы особой между ними,
нам все вонючки станут вдруг родными,
и наша «святость» скоро станет скверной…

улетает время, время улетает:
отзвенело лето, растворились маи,
длинных дней всё меньше
с каждым новым годом,
вод и мыслей вешних,
ближнего народа

всё светлей пороги
моего ухода,
всё яснее сроки
смерти и исхода

мне легко и чисто
думается нынче,
звёздами искрится
путь мой необычный

мне полёты снятся,
сладкие, шальные,
поздно ждать и клясться…
из огня в полымя
я стою на старте, а куда? – не знаю,
улетает небо, небо улетает

загрохотало ближе к ночи,
гоня жару и духоту,
чуть посвежело, но не очень,
теряют тучи высоту

и засверкало – близко-близко,
такое чувство – как в мозгу,
как шар, запущенный без риска,
из всех орудий по врагу

нахлынуло – свежо и браво,
по крышам и в моё окно,
кося налево и направо,
по всем, кому с небес дано

и в мире дышится просторно,
добро идёт, за ратью рать,
ликуют серафимы в горних,
и с неба сходит благодать

жизнь завершается – снами, стихами,
тихой палатой без горизонта,
мыслями, что же оставлено нами
за маргинальною линией фронта

жизнь завершается – в тихих разлуках,
нам не звонят, не зовут и не пишут,
где-то давно уж гоняются слухи:
сами для них калькулируем пищу

жизнь завершается – сжатием круга
дел, отношений, возможностей, рисков,
рядышком где-то с косою подруга
нас подбирает как чьи-то излишки

жизнь завершается – что ж в том плохого?
было бы хуже, конечно, бессмертье,
мне умирать – так случилось – не ново,
мирно кончается жизнь-многолетье

летний ливень, летний ливень —
значит, что-то впереди:
корабли в далёком синем
и дожди, дожди, дожди

и цветы, стихи и мысли —
всё опять ко мне придёт,
струи в воздухе повисли,
разгоняя свой полёт

застучало по асфальту,
пузырями потекло,
веток сломанное сальто,
где-то выбито стекло

и грохочет всем на радость,
и сверкает – берегись! —
может, жить осталось малость,
так уж, мокрый, улыбнись

я ещё дойду до радуг,
солнце брызнет надо мной,
травы скошенные лягут,
пар взовьётся над землёй

мы успеем надышаться
этой жизнью грозовой,
мы ещё вернёмся, братцы,
в ваш шальной и пьяный строй

Господи, какое захолустье!
как тут не устанут куковать?!
пахнет местный импорт древней Русью,
поминает каждый чью-то мать

то сугробы, то акаций перхоть,
полуразложившийся асфальт,
всё чуланы, ямы и застрехи,
по-архейски выцветший асфальт

замер у конца работы зной,
в магазине – ветхий сухостой,
и идут отбросы в перегной,
в наш родной советский мезозой

одуреть… и не дышать, не думать,
просто – размножаться саранчой,
на соседней стройке дробный стукот,
да машина пробежит порой

а, в общем-то, что изменилось? —
булыжника нет, мостовые
в буграх и порезах асфальта,
телеги и брички исчезли,
на смену пришли иномарки,
в рекламе отсутствуют яти,
а в позных господствует пластик,
но водка и квас – неизменны,
раскосые лица торговок,
шалят по карманам ребята,
с горячей жратвой заведенья
и закути тихих, степенных
оптовых громил разговоры,
ташкентские яркие ткани,
с брезгливой походкой мамзели,
пыль, плесень глухих закоулков,
тоска растеряевых улиц,
я здесь ошиваюсь лет двести:
нескушно, ненужно, знакомо…