Алексей Брындин - Слуга Эвтерпы и Каиссы

Небесный свод, прощаться с другом…
И не до завтра. Не до встреч…
Любой из нас перед недугом
Когда-нибудь свой сложит меч…

Я, понимая это, с полки
Достал коробку. Духота…
Спешат на рынок комсомолки,
А я похоронил кота.

Расскажи мне, гармонист,
Воздух как в лесах душист,
Как свежо у чистой речки,
Как плывут из изб колечки,

Как дорога лентой вьется,
Как встает-садится солнце,
Как дымится под ногами
Пыль дорожная клубами.

Пальцами по клавишам,
Ни разу не слукавивши,
Дай ответ, ты мой родной,
Что общего у нас с тобой.

Аккордов переливами
Веселыми, тоскливыми,
Волю дав своим мехам,
Растереби мне душу в хлам!

Хоть я житель городской,
Современный весь такой,
Но внутри все еще живы
Исконно русские порывы!

Спой же, братец, о просторах,
О степях, полях, озерах!
Спой, голубчик, не стыдись,
О том, какая она – жизнь.

Пальцами по клавишам,
Ни разу не слукавивши,
Дай ответ, ты мой родной,
Что общего у нас с тобой.

Аккордов переливами
Веселыми, тоскливыми,
Волю дав своим мехам,
Растереби мне душу в хлам!

Его супруга – героиня из рассказов Шукшина.
Ее дурное настроение – полностью его вина.
Не тогда, не там, не то же и не так, как должно быть!
Что ж, у русских бить по роже значит искренне любить.

Он работает как лошадь. Нет, пожалуй, как верблюд.
Кораблем пустыни сделал человека рабский труд.
Часто ест один раз в сутки. Не видны лишь два горба.
Мечты – роскошь, счастье зыбко, если жизнь твоя – борьба.

И начальник – толстый трутень, и зарплата – хочешь, плачь!
Не уселся в теплый офис? Милый друг, тогда батрачь.
В колесе крутись, как белка, лет примерно сорок пять.
Повезет – фонд пенсионный будет что-то начислять.

Так проходит слава мира, то есть жизнь у мужика.
Дома цербер, в кресле трутень, разговоры у ларька.
Слышал, где-то все иначе. На Ютубе и в кино,
Кажут жизнь – не хрен собачий! Брешут, но ведь как складнó!

Развлеките нас новой ложью,
Все равно мы давно вам не верим.
В нашей жизни, как и в карьере,
Вся надежда на Волю Божью.

Мы народ вами забытый,
Выживающий в зной и морозы,
Приспособленный к метаморфозам,
Крепко сложенный и ни разу не битый.

Век за веком трудившись во благо
Приходящему вслед поколению,
Мы корнями вросли в эту землю,
Мы – славяне, потомки варягов.

Вы же, пришлые торгаши и иуды,
Казнокрады и чиновники-трутни,
Только множите сплетни да плутни,
Спекулянты, вруны, словоблуды.

Нет и не было ранее средства
Избавленья от вашей породы.
Оттого на Руси все невзгоды,
Жадность, лень и дармоедство.

Так развлеките нас новой ложью,
Все равно мы давно вам не верим.
В нашей жизни, как и в карьере,
Вся надежда на Волю Божью.

Рисовал художник картины.
Всю душу вкладывал в холст.
Из еженедельной рутины,
В которой дел список так толст,

Что кажется совсем неподъемным
К концу рабочего дня,
Он краше, ярче, объемней
Срисовывал тебя и меня.

Нам нравилось. Мы созерцали,
Как положено в рабочей стране:
Исходя из гражданской морали,
Скромно стоя слегка в стороне.

Он же бился. Хотел достучаться.
Призывал нас делиться с людьми.
Обивал пороги редакций
По утрам с семи до восьми.

После с нами усердно трудился,
Выполняя производственный план.
Улыбался. Не матерился.
Платоновский рыл котлован.

Я ему поражался, ей-богу!
Никогда, правда, не понимал:
Для чего на себя брал так много?
К чему стремился и что он искал?

Много лет, как его уж не стало.
Покрыла голову мою седина.
Однако помню: нас было немало
На встрече, что утверждена

Была в кабинетах начальства,
Чьи пороги обивал он зазря.
Я помню, как хватило нахальства
У какого-то секретаря

Негромко сказать о величии
Оставшихся после картин,
О халатном людском безразличии,
Об опасности разных рутин.