Мария Белякова - А где-то проснулось море

Там, где тени пугают, но папа прогонит,
Где подарки под утро кладут,
Где нет спешки, дедлайнов, бросков и погони,
Из окошек домой позовут.

Вылетают подпорки одна за другой,
Я уставший ковёр-самолёт.
Трусь о берег планеты промокшей щекой
Непечатный седой рифмоплёт

Вот завёлся мотороллер,
Вот мячом об щит да с трешки,
Вот домой позвали Олю,
Вот дерутся шумно кошки.

Мне шестнадцать, я на кухне,
Май заходит в окна громко,
Почки пухнут, чувства крепнут
Тело тонко, ломко, звонко.

Всё так трепетно, так сочно,
Почки тополя взорвались,
Дождь, асфальт и шелест ночи,
Песни в голову вплетались.

След от чая внутри кружки,
Джинсы туго обтянули,
Под подъездом ждут подружки,
Отложу закон Бернулли.

По перилам, так быстрее,
Вечер обдаёт, как паром,
Переулками, аллеей
Каблуков стук под гитару.

Каждый день – отрывки серий,
Встречи, смех, знакомства, скорость,
Парты, окна, стёкла, двери,
Утром солнце, к ночи морось.

Тишина – двойная рама,
Шторы плотные – темно.
В Таганроге ходит мама,
Я спускаюсь вновь в метро.

Тридцать девять, пью таблетки,
Йога, книги, сон, сто чатов,
Младший сгрёб в руке монетки,
Нам играть сейчас в пиратов.

Папа больше не починит,
Не заехать мне к бабуле,
Скручен датчик на гордыне,
Старшего рюкзак на стуле.

Но упрямо снег ложится,
Год наступит новый, чистый,
Почки вспухнут, май случится,
Тёплый, терпкий, чуть игристый…

Оказалось, что это был просто снег
И в ладонях он тихо таял.
Эхом, шлейфом летело: «Снег, смех, успех…»
Чей-то пёс до рассвета лаял.

Растворялись картинки, как сахар в чае,
Исчезали дома и даты,
Память путала, было ли это в мае —
Йога, Индия, пыль, палата…

С пересадкой на «Чеховской», серая вверх,
А душою рвалась в переулки.
Шорох ног к эскалатору. «Смех, успех», —
Растворялось в метро утром гулко.

Серой веткой метро вырастал во мне дуб,
Тот раскидистый, крепкий, кудрявый.
Корни жадно впивались в студенческий клуб,
Школу, двор и скамейку справа.

Нет честнее и чище, чем солнца свет
В сентябре, когда ветви тают,
Если тихо смотреть и ждать ответ,
Сквозь листву иногда отвечают.

Мимолетно чуть слышно, едва-едва,
В ускользающем танце заката.
Без звучанья, без шума, одни слова —
Пара фраз в тишине из-за такта…

В бесстрастный век осознанного тления
Купоны, скидки заменили пыл.
Я выхожу за рамки раздражения,
Пишу стихи до боли нервных жил.

Как не хватает под водою вдоха,
Так не хватает сердцу теплоты,
Я не кричу, когда мне очень плохо,
Мне тёплый взгляд важнее немоты.

Бегут года, наращивая панцирь,
Всё тише песни, холодней глаза,
Но верю, что ещё подарит танец
Мне жизнь и песни хором у костра.

Бежала жизнь, волной горячей, теплой
Стоял июнь на маленькой планете,
Стекала грусть и клен в ладоши хлопал:
«Ты не одна, ты не одна на свете!»

Кружились лица в неспокойном бальном
В нелепых масках, некрасивых, страшных,
«Ты не одна», – шептал прибой шуршаньем.
«Ты не одна», – гудел сигнал из башни.

Всё, что казалось невозможно важным,
Летело вниз, по скользкой горке косо.
Быть уязвимым – это очень страшно,
Быть уязвимым – это очень просто.

Летели дни – короткие мотивы,
Сплеталась песня под кудрявым небом
Впускать любовь, пока еще мы живы,
Пить чай с малиной и горячим хлебом.

Питать стихи настоянным годами
Благодарением, что крепко дыханье,
Плести узор напевами, словами,
Свой тонкий след, короткое мерцанье.

Стоять в толпе с распахнутым, раскрытым
Огромным сердцем, детским и горячим,
Стоять и верить, что мы все любимы,
И знать, что взрослые, конечно, плачут.