Александр Савицких - Девушки в тельняшках

А где-то Омск стоит – красавец!
И в нём живёт девчонка Лена,
а я вот здесь, такой мерзавец,
и город мой зовётся Белым.

И я сижу. Проходит лето.
И мысли все прожжёны солнцем.
О море не мечтаю – где там!
Ведь я ни разу не был в Омске.

Ты улыбалась, просыпаясь утром.
Гуляла под «Секс Пистолз» в сквере.
Влюблялась на тетрадях школьных в Курта
и презирала ружья.

Верю,
мечтала о любви. Но слишком прочный
твой идол первого партнера:
такой весёлый, сказочный, порочный,
чуть-чуть… ещё… и всё попёрло.

Ты улыбнись – улыбка красит сильных.
Нирвану ищешь в странном месте.
Он не был и уже не станет Сидом,
а ты все ближе, ближе к Нэнси…

Когда мне будет шестьдесят,
с утра чекушку в магазине
куплю – и трахну об косяк:
я только небо вижу синим.

С утра я соберу рюкзак
и затяну шнурки потуже,
надену старенький пиджак,
и вдаль пойду по тёплым лужам

до моря или горных рек.
На берегу раскину кости.
И там спокойно… умереть?

Да хер вам! – проживу до сотни.

Одиночью ноябриная курит,
белым дымом вставая у лиц,
ожидая метели и бури,
что белёсо окрасит карниз.

Полшестого, а я нараспашку
в синь-рубахе и драных трико
под окном, —
мол, люблю я Наташку,
звук-волну извлекаю легко.

Но морозная веха лихая
заострилась, пролезла в грудки.
Так бессонная ночь, обнимая,
у меня попросила руки.

Отказался (уже рассветает),
долгосрочные браки люблю.
Ноябриная в урну бросает
те окурки, что я докурю.

1

Дружба между полами – это что-то клёвое.
Особенно когда ты с ней гуляешь вечером.
Она, как и была, осталась женщиной.
Ты превратился в существо бесполое.

2

А я не бесполое существо.
Когда ты говоришь, смотрю на губы.
Нет, даже не на них, скорее сквозь —
в тебя. Понять, что скрыто за уютом
холодной ночи.

В шесть часов рассвет.
Остыли в термокружке капли кофе,
но ты не стала ближе ни на треть,
ни на одну восьмую.

Утром всё же,
счастливый, проклинал маршрутку «семь»
от холода, но ты не стала дальше.
Ты там осталась, где полгода есть
твоя улыбка. Не замёрзнет – шарфом
окутана.

Храню. Спроси: «Зачем?».
Я промолчу, как ты с моим вопросом:
«А кто же я?» Поправлю шарф и лечь
спешу, в подушку утыкаясь носом.

Я долго выбирал рубашку.
Побрился в первый раз за месяц.
На месте.
Минут на двадцать прибыл раньше.

Туда-сюда хожу по плитке,
как ястреб над пшеничным полем.
Я в доле
на мармелад твоей улыбки.

Ты опоздаешь в мире узком.
На ухо мне прошепчешь, медля:
«Что время?
Прости, я выбирала блузку».

Вокруг бушует жадно кризис,
а я живу не по фэншую:
не чую на ладонях линий
и в жёны выбрал молодую.

Не трахал дочь миллионера
и не ходил на курсы «Форекс».
Пинал по лужам водомерок
и отрастил по плечи волос.

Не продавал мобил на рынках,
в учёбе не дают медалей.
Подошвы стёрты у ботинок,
и ветер лает по карманам.

Ах, мама,
ну зато я счастлив.
Козлом никто не называет.
И, если надо, рвусь на части,
ведь та, что в жёны, обнимает.

Тебе тридцать два, мне очковое лето
суёт по дырявым карманам червонцы.
Готова купить нам такси, пообедать,
а я на пределе – одну пачку «Контекс».

Ты день на работе и вечер с иголкой,
а я заполняю безделия ниши
словесной фигнёй, и не высечешь толка.
Тебе б выйти замуж и нянчить детишек

от парня на «Форде».
Серьёзны, брутальны,
как тачки свои, обожают блондинок,
как минимум на год составлены планы…
А я в прошлогодних гуляю ботинках.

А хочешь любви – то ещё помоложе
студенты как личность ведутся на «Туборг»,
за мятую простынь вон лезут из кожи.
Звони если что и зови меня другом.