Застуженной грудью хриплю всем в ответ
и кашлевым громом гремлю над дорогой.
Меняю на серый свой розовый цвет.
В болезни всё чаще взываю я к Богу.
Да все мы такие – дурные дельцы.
Коль рады, то с чёртом, в кабацком угаре.
Коль плохо, то в храм, где икон образцы,
и молимся, лбом исполняем удары.
Гляжу на округу, где плитка, песок,
смахнув с потной шеи испарину жара.
Взираю во тьму, чуть потрогав висок:
валяются пьяный, разбитая тара.
Простудный озноб пробирает по жил.
Симптомы гриппозные рушат все мысли,
что даже себе сам отвратен, не мил.
Слюна меж зубов кариозных закисла.
Молчит телефон, сохраняя заряд.
Застыла идея стиха при моменте.
Забыт я, как мина, копилка и клад.
Но помним одним и родным абонентом!
Мой путь до квартиры, до грелки, микстур.
Хвороба настрой и здоровье всё рубит.
Я понял средь чуждых прохожих, текстур,
что в мире лишь мать одна искренно любит…
Самая обнимательная женщина
Усталая бледность, безрадостность быта.
Тошнотные, гадкие чувства во мне.
Обмякшие мышцы, желудок несытый.
И живость почти что уже на нуле.
Погасший огонь и поникшая бодрость.
Теряемый смысл. Лень правой руки.
Увядшие вкусы и смелость, и гордость.
Томит безучастие к бедам других.
Бесчувствие к запахам, праздникам, войнам.
Неведенья судеб, вестей, городов.
Деяния скудные в думах застойных.
Нескладность идей и рабочих часов.
И ненависть к парам, гуляющим вместе,
и к тройкам, четвёркам, пятёркам семей…
… Но я оживу, обрету своё место,
коль ты прикоснёшь меня нежно к себе!
Просвириной Маше
По виду культурный и чистый мужчина,
красивые рифмы он пишет в строфе,
с такой деловой, образованной миной,
но срёт на стульчак в туалете кафе…
***
А старость несёт собой плесень и грусть,
кладя себя в короб, где рыбы блуждают,
где фрукты несут разноцветности чувств.
И так молодой коллектив загнивает.
***
В поиске лучшей, достойной и равной
я берегу сок, любовь в теплоте.
Но от времён ожиданий, исканий
вянет всё, гаснет, скисает во мне…
***
Картины скрывают отверстия в стенах,
а мазь штукатурки – старьё кирпичей,
косметика прячет лица перемены.
Вот так и улыбки – лишь маски людей.
***
Внизу вены душат тестикулу слева -
мой старый, яичный, больной варикоз.
Теперь геморрой я вправляю так смело.
А сердце – печально-болезная гроздь.
***
Опять здравомыслия нет.
Упадок в уме и в округе.
Застой, относительность, бред.
Отрада в единственном друге!
***
Тоска – отрава. Сам себя травлю.
Грусть – метастазы, будто СПИД и рак.
Я не народ, а личности люблю.
Жаль, их так мало! И любовь редка так!
***
Соития в юности спешны и страстны!
Но редко приводят к созданью семей.
И все эти люди дурны и опасны -
плодят нежеланных, случайных детей.
***
Не будет огня революций, нажима,
пока есть огромный клозет – интернет,
куда люди льют силы, злобу к режиму.
А власть продолжает копить вес монет…
***
Не может долбить и ласкать, целоваться,
но как опускается медленно вниз,
то я могу истинно тем наслаждаться!
Он – меткий, отменный такой пи*долиз!
***
В коробке из липы покой, влагостойкость,
нет смол, что опасны для тела, души.
Душистые стены, где тишь и неколкость.
Ведь гроб – это важно! Мне тут ещё жить…
***
Ну вот наконец-то откашлялся всё же!
Чахоткой уже не дано мне болеть!
Лежу на крахмальном, осиновом ложе.
Меня излечила желанная смерть.
***
Война, болезнь и смерть, тюрьма
ломают суть, ум человека.
Богатство, счастье – рай ума,
что дарят власть, известность, негу.
Пример героизма, возникшего в войнах -
во имя поднятия роты, полка!
Вождизм в революции, бунте и бойне
как первопричина, что так глубока.
А дар музыканта, певца иль поэта
к развитию слуха и слога ведёт.
Тогда от народов различного цвета
отправятся лучшие люди в полёт!
Они ж обретут себя в гнёздах высоких.
Быть может, потомство родят на свой лад.
Другие же будут в навозе, осоке
ужам, комарам и лягушкам внимать.
Сияют, как солнце, луна иль фонарик,
как в пасмурном небе алмазная горсть.
Их образ, как истинный луч или шарик,
такой одинокий, но держит свой пост.
Смельцы и таланты своею судьбою
покажут путь верный в быту и борьбе.
Читать дальше