Антология - Из фронтовой лирики. Стихи русских советских поэтов

Ведь мы к героям тех годин
В землянки запросто входили,
И ели с ними хлеб один,
И из одной баклажки пили.

Без нимба светлого на лбу,
Глотая пыль, топча порошу,
Они несли свою судьбу,
Как кирпичей тяжелых ношу.

Таскали сумки на горбах,
Со смертью в прятки не играли
И с грубым словом на губах,
Когда случалось, умирали.

Их явь и их ночные сны
Цвели цитатами едва ли.
А вот судьбу своей страны
Они в обиду не давали.

Пусть их прикрасят — не беда.
Воображенье любит мощи.
А человечья жизнь всегда
Была грязней, святей и проще.

На улице полночь. Свеча догорает.
Высокие звезды видны.
Ты пишешь письмо мне, моя дорогая,
В пылающий адрес войны.
Как долго ты пишешь его, дорогая,
Окончишь и примешься вновь.
Зато я уверен: к переднему краю
Прорвется такая любовь.
…Давно мы из дома. Огни наших
комнат
За дымом войны не видны.
Но тот, кого любят,
Но тот, кого помнят,
Как дома — и в дыме войны!
Теплее на фронте от ласковых писем.
Читая, за каждой строкой
Любимую видишь
И родину слышишь,
Как голос за тонкой стеной…
Мы скоро вернемся. Я знаю. Я верю.
И время такое придет:
Останутся грусть и разлука за дверью,
А в дом только радость войдет.
И как-нибудь вечером, вместе с тобою,
К плечу прижимаясь плечом,
Мы сядем и письма, как летопись боя,
Как хронику чувств, перечтем…

Полей предвечерняя небыль,
Похода размеренный шаг;
Пыля, пробирается в небо
Войны бесконечный большак.
Белеет старинная церковь
Над тихой и мирной рекой.
На куполе медленно меркнет
Степного заката покой.
Но с мирной природою в споре,
Как грозного времени тень,
Чернеет народное горе
Спаленных войной деревень.
Чернеет и справа и слева…
И слышно, как там, впереди,
Огонь орудийного гнева
Горит у России в груди!

Ни куста,
ни стога,
ни вороны —
черный камень,
серая зола…
На переднем крае обороны
танк советский бомба обожгла.

Он железной печкою пылает,
он продут огнем,
и потому
лейтенант советский посылает
радио
майору своему.

По переднему несется краю,
слышат фронт
и вся родная Русь:
— Я горю,
горю,
но не сгораю!
Я горю,
горю,
но не сдаюсь!

У нас уже с деревьев на ветру
Ковром шушинским пала позолота,
И голубой порошей поутру
Затягивает желтые болота.

Я гость здесь в этой хмурой стороне,
Но, солнечный товарищ мой далекий,
Мне с каждым днем становятся родней
И эти непроезжие дороги,

И трупы сломанных войной берез,
И боль еще дымящихся развалин,
И дети в них, печальные до слез,
И деревень старинные названья.

Товарищ мой, рассвет еще далек,
Кусочек неба звездами украшен,
В немецкой фляжке тлеет фитилек,
И жадно спят бойцы, устав на марше.

Еще немало дней нам глину мять,
Шинелей не снимать в походе длинном, —
Чтоб в стороне чужой чужая мать
Меня, прижав к груди, назвала сыном.

К последнему, Уленька, я подошел рубежу.
Но стонет железо: «Найду его, спать уложу!»
Нашло. Среди поля я лег. Обо мне не печалясь,
Некошеных трав стебельки надо мною качались.
Глядели очами незрячими травы в росе,
Как длинный покойник лежит на ничьей полосе.

И ты не дождешься. Но был я душой дивизьона,
И я возвращусь. Я приду к тебе с Волги и с Дона,
С Невы, отовсюду, где рать уцелела моя,
И каждый, стуча, тебе скажет: «Открой, это я!»
И ты, что была мне невестой, сестрой и женою,
Открой свою душу для всех, кто сражался со мною.