Ирина Ратушинская - Вне лимита. Избранное

Месяцы ли, годы
Буду вспоминать я
Как меня кружило
Молодое платье,
Как одна смеялась,
Одна подмигнула…
Почему же третья —
Седая — вздохнула?

Ну, так будем жить,
Как велит душа,
Других хлебов не прося.
Я себе заведу ручного мыша,
Пока собаку нельзя.
И мы с ним будем жить-поживать,
И письма читать в углу.
И он залезет в мою кровать,
Не смывши с лапок золу.

А если письма вдруг не придут —
(Ведь мало ли что в пути!) —
Он будет, серенький, тут как тут
Сердито носом крутить.
А потом уткнется в мою ладонь:
Ты, мол, помни, что мы вдвоем!
Ну не пить же обоим нам валидол,
Лучше хлебушка пожуем!

Я горбушку помятую разверну,
И мы глянем на мир добрей.
И мы с ним сочиним такую страну,
Где ни кошек, ни лагерей.
Мы в два счета отменим там холода,
Разведем бананы в садах…
Может нас после срока сошлют туда,
Но вернее, что в Магадан.

Но, когда меня возьмут на этап
И поведут сквозь шмон —
За мной увяжется по пятам
И всюду пролезет он.
Я его посажу в потайной карман,
Чтоб грелся под стук колес.
И мы сахар честно съедим пополам —
По 10 граммов на нос.

И куда ни проложена колея —
Нам везде нипочем теперь.
Мы ведь оба старые зэки — я
И мой длиннохвостый зверь.
За любой решеткой нам будет дом,
За любым февралем — весна…

А собаку мы все-таки заведем,
Но в лучшие времена.

Их пророки обратятся в ветер,
В пепел обратятся их поэты,
И не будет им дневного света,
Ни воды, и не наступит лето.
О, конечно, это справедливо:
Как земля их носит, окаянных!
Грянут в толпы огненные ливни,
Города обуглятся краями…
Что поделать — сами виноваты!
Но сложу я договор с судьбою,
Чтобы быть мне здесь
И в день расплаты
Хоть кого-то заслонить собою.

И за крик из колодца «мама!»,
И за сшибленный с храма крест,
И за ложь твою «телеграмма»,
Когда с ордером на арест, —
Буду сниться тебе, Россия!
В окаянстве твоих побед,
В маете твоего бессилья,
В похвальбе твоей и гульбе.
В тошноте твоего похмелья —
Отчего прошибает испуг?
Все отплакали, всех отпели —
От кого ж отшатнешься вдруг?
Отопрись, открутись обманом,
На убитых свали вину —
Все равно приду и предстану,
И в глаза твои загляну!

Когда-нибудь, когда-нибудь
Мы молча завершим свой путь
И сбросим в донник рюкзаки и годы.
И, невесомо распрямись,
Порвем мучительную связь
Между собой и дальним поворотом.

И мы увидим, что пришли
К такому берегу Земли,
Что нет безмолвней, выжженней и чище.
За степью сливы расцветут,
Но наше сердце дрогнет тут:
Как это грустно — находить, что ищем!

Нам будет странно без долгов,
Доброжелателей, врагов,
Чумных пиров, осатанелых скачек.
Мы расседлаем день — пастись,
Мы удержать песок в горсти
Не попытаемся — теперь ведь все иначе.

Пускай победам нашим счет
Другая летопись ведет,
А мы свободны — будто после школы.
Жара спадет, остынет шлях,
Но на оставленных полях
Еще звенят медлительные пчелы.

Ручей нам на руки польет,
И можно будет смыть налет
Дорожной пыли — ласковой и горькой.
И в предвечерней синеве
Конь переступит по траве
К моей руке — с последней хлебной коркой.

Вот их строят внизу — их со стенки можно увидеть.
(Ну, а можно и пулю в невежливый глаз получить!)
Золоченые латы (это — в Веспасиановой свите),
Гимнастерки солдат да центурионов плащи.
Завтра эти ребята, наверное, двинут на приступ.
И, наверное, город возьмут, изнасилуют баб —
И пойдет, как века назад и вперед, — огонь
да убийства.
Если спасся — счастливый раб, если нет — то судьба.
Храм, наверно, взорвут и священников перережут.
Впрочем, может, прикажут распять, сперва
допросив.
Офицеры возьмут серебро, солдаты — одежду.
И потянутся пленные глину лаптями месить.
А потом запросят ставку — что делать дальше?
И связист изойдет над рацией, матерясь.
Будет послан вдоль кабеля рвущийся к славе
мальчик,
Потому что шальной стрелой перерезало связь.
А другая стрела ему в живот угадает.
А потом сожгут напалмом скот и дома,
Перемелят детей колесом
И стену с землей сравняют,
Но, возможно, не тронут старух, сошедших с ума.
И не тычьте в учебник: историю смертники знают —
Прохудилось время над местом казни и дало течь.
Дай вам Бог не узнать, что увидит жена соляная:
Автомат ППШ или римский короткий меч?