Андрей Сметанкин - Сердце поэта

О Муза, знаю я давно —
Тебя такую, не другую
Люблю всем сердцем – суждено
Свершить мечту недорогую.

Теперь ласкай и обнимай —
Вручил себя для поцелуя,
И в сентябре очнулся май —
Тебя так ревностно люблю я.

Люблю тебя две тыщи лет
И чувство я зову любовью.
Когда я выпью лунный свет,
Ко мне приходишь к изголовью.

Ко мне приходишь, как впервой,
Стоишь незримо у постели…
Я слышу плач, но только свой —
Картинки прошлого заели…

…Пять минут все трибуны молчали —
Стало страшно на вспаханном льду,
Стало страшно, как было в начале —
Мы тогда начинали игру.

Но прошли, улеглись все волненья,
Впереди ожидал пьедестал,
И герои взошли – без сомненья,
Не хоккей, а советская сталь.

Тут овации зал разорвали,
Мы оглохли от славы такой
И смутились: мы просто играли —
Просто жили мы этой игрой 6 6 По следам телевизионной передачи «Фетисов» (ТВ «ЗВЕЗДА»), посвящённой 40-летию игры между командами СССР и США в 1981-ом году. .

Боль терзает меня, как ворона.
Раскричалась она надо мной.
Дорогая, нужна оборона —
Без тебя мне в жару, как зимой…

Разлюбила меня, не жалеешь?
Ну, так пусть, что собой не красив,
Не богат…
Только вечером млеешь,
Ведь душа не сдаётся в архив.

Вечерами люблю без сигнала
И с тобой не бываю сам груб —
Я прошу, чтоб меня ты ласкала,
Обжигала кораллами губ.

Дни скользят, опадают, как тени —
Не вернуть. У живого огня
Я стою и склоняю колени
Пред тобой.
Ты ласкаешь меня.

Я с тобой коротаю все ночи,
И душа не болит о другом —
Я люблю тебя, женщина, очень,
Свою жизнь проживая бегом.

Я бегу от судьбы за тобою.
Что мне осень, вода или грязь?
Пусть я изгнан и проклят толпою,
При тебе – словно Киевский князь.

Мы проходим не торной дорогой,
Умножаем весёлые дни
И нужде говорим: «Нас не трогай —
Не боимся, дурёха, пойми».

Что бояться? Идём на прогулку —
Мы по жизни идём до сих пор.
«Вот живут!» – за спиной слышим гулко.
Пусть шумят – мы не ставим забор.

Я тебя обнимаю за плечи,
Как во сне, прижимаю к груди.
Боль проходит – любовь нас излечит;
Не должны мы споткнуться в пути.

Небеса не должны мы тревожить,
И от ласки бросает нас в дрожь —
Улыбнётся мгновенье, быть может,
И подарит нам вечности брошь.

Уходить за черту слишком рано,
Нам досталось сокровище лет —
Быть в любви на виду Дон-Жуана;
Пусть зубами скрипит, не поэт.

А поэт в Душанбе. Что с ним сталось?
Сколько вызнал он женских колен?
Ооо, не считал. Может, малость?
Может, вызвал я бурю измен?

С каждым днём остаётся мне меньше
Дней в судьбе стихотворных, простых,
Смехотворных, упорных, но женщин
Не престану любить и на стык

Я талант свой поставлю, прозренье
Жизнь любить, оставаясь с тобой.
Не страшит равнодушья кипенье,
Но пугает рассвет голубой.

Пусть им Запад страдает – расплата
За Дункан, «Англитер» и за Русь.
Мне ещё далеко до заката,
И чужих языков не боюсь.

Как Байкал, сорок рек принимая,
Я продолжу писать, и что ж?
Жизнь кусает – собака презлая, —
Не взываю: «Меня уничтожь!»

От укусов я – только краше,
Синяки украшают мужчин.
Свою жизнь уподоблю я чаше —
Выпью всё. Ни к чему нафталин

Подсыпать – без того сохраняюсь
Хорошо. Я ж, по сути, поэт!
По пивным, в кабаках я не шляюсь —
Я имею свой взгляд и ответ.

Что сегодня Рахмон, выше – Путин?
Что мне скажет в Союзе Косим?
С головой я отдамся минуте
И не стану по ветру носим.

«Им, персонам – почёт и сужденье!» —
Говорится на всех языках,
А поэту – второе рожденье
И – мозоли на крепких руках,

Чтоб писал, о себе не страдая,
Чтоб с надеждой и правдой писал,
И мосты Душанбе и Валдая
Он крепил и творил чудеса —

Чудеса доброты, хоть осталось
Мне прожить – до Сареза дойти, —
Ну, и пусть! Не питаю я жалость,
Коль сумел вдохновенье найти.