1 |00384 Крупные обнаженные руки
Она обрушивает на рояль
Будто это единственное, что ей потребно в этой жизни
Я пытаюсь представить ее
За пределами сцены
И хотя отлично знаю, что происходит с ней
На кухне, в лесу, в постели
Я не могу мысленными усилиями
Оторвать ее от рояля
И перенести в эти, заранее видимые
Картинки
И не надо! И не надо! —
Шепчу я себе умиротворяясь
Оставляя это никчемное занятие
1 |00385 Она наблюдает разговор
Двух перевозбужденных приятелей
На ее устах блуждает слабая улыбка
Не то снисхождения
Не то обожания
Они разом поднимаются
И уходят, видимо, в туалет
Возвращаются спокойнее и несколько даже суровее
Ну, пора, пойдем! – говорит она
Я не могу определить, которому из них
Так как все разом поднимаются и покидают кафе
1 |00386 Я сижу в каком-то офисе
Где их много
Но одна из них особенно молода и решительна
Она стремительно перебрасывается от экрана компьютера
К каким-то важным бумагам
И в некий момент
Бросает на меня быстрый испытующий взгляд
И я понимаю
Исполненный этим пониманием
Я несколько даже торопливо встаю и покидаю офис
1 |00387 Высокая, статная
С неким сдержанным, но диким эротическим напором
Она предлагает мне на выбор
Огромное количество тирольских блюд
В которых я не могу разобраться
И на каждое слово ее отвечаю: Да! —
Что ее нисколько не смущает
И она по-прежнему высится передо мной
С маленьким открытым блокнотиком
И карандашиком в руке
Заслоняя дальние снежные вершины
Нисколько не пытающиеся
Внести ненужную ясность
В нашу многозначительную беседу
1 |00388 У стойки бара
Держа в одной руке стакан
С каким-то красивым наполнением
Другой легко поправляя волосы
Она поглядывает по сторонам
Делая шаг назад
Когда он незаметно пытается приблизиться к ней
И возвращаясь в прежнюю позицию
Когда он отступает назад
Безошибочное чувство дистанции! —
Отмечаю я про себя —
Точно так же, как в постели
С ним или с кем-либо другим
Она не дает ему отлипнуть ни на сантиметр
Безошибочное чувство дистанции! —
Снова отмечаю я про себя
1 |00389 Сухонькой
Сморщенной
Почти обезьяньей лапкой
Она ловко управляется с баранкой
Точно направляя машину
На слабые и испуганные
Мечущиеся по мостовым и тротуарам
Тела разновозрастных мужчин
Сгубивших ее молодые годы
И столь мучавших ее в замужестве
Они заслужили! —
Соглашаюсь я
Глядя из окна третьего этажа кирпичного здания
1 |00390 Она спокойно
И рассудительно объясняет мне
Что не следует употреблять мата
в художественных
произведениях
Я почти соглашаюсь с ней
Но как же быть с персонажами
Изъясняющимися исключительно матом? —
Привожу я как бы неотразимый довод —
А просто не надо интересоваться
подобными персонажами! —
Я тут же прикидываю
Что, практически, ни один из моих знакомых
Не смог бы попасть в мои произведения
Что же, будем искать других
По ее совету
1 |00391 В открытом кафе
На берегу озера
Она вдруг вспоминает
Что в маленьком пруду
Во владениях ее отца
Вдруг завелись водяные крысы
В несметном количестве
И стали устраивать себе гнезда
И это разрушало непрочные берега пруда
И пришел человек
И принес клетку
И в нее попал вожак
Собственно, на это и было рассчитано
Вожаки всегда все испытывают первыми
И этот оказался в клетке
И принялся орать
Орал долго, истошно, нечеловеческим образом
Откуда бы ему орать человеческим
И он умер от этого крика
От обиды, оскорбленной гордости
и утерянной свободы
И крысы ушли
Она вспомнила это сейчас
И по ее лицу пробежала мгновенная
гримаса отвращения
и сострадания
1 |00392 Она мне смотрит прямо в глаза
И говорит:
Молитва превосходит любое стихотворение
И все вместе взятые стихотворения тоже! —
Да, – соглашаюсь я
Ухожу
Рву, выбрасываю, сжигаю все свои стихи
Прихожу в экстаз
Возвращаюсь к ней
Но не вижу удовлетворения в ее глазах
Ах да, молитва! – вспоминаю я
Да, молитва! – подтверждает она
На границе ускользающего детства
2003
Помню, как в детстве мама принесла мне достаточно уродливого плюшевого Мишку, сразу же ставшего моим любимцем и последующие 10 лет. Да и поныне. Помню, как постепенно стал он уменьшаться в размере и относительно, по сравнению со мной, выраставшим и мужавшим, и абсолютно, теряя свою опилочную плоть. Помню, как безудержно разрыдался я, когда, вытаскивая его из-за дивана, я рывком оторвал ему лапу. Хотя, нет, нет, это плакал Сашка Егоров, мой сосед по коммунальной квартире. Сквозь тонкие стены, разделявшие наши соседние комнаты, я услыхал его громкие всхлипывания, постучал в дверь, вошел и увидел его с одноногим Мишкой в руках. Это был его Мишка. Или, скорее, другого моего соседа по квартире – Толи Мудрика. Точно уж и не припомню. Но я не столь забывчив, чтобы не помнить, как я зашел в его комнату в отсутствие всех ее обитателей, взял Мишку, с неимоверным усилием оторвал ему ногу и бросился бежать. И был пойман. И был бит. Но и опять-таки, опять-таки, я не столь забывчив, чтобы запамятовать, что это сам Толя Мудрик был бит родителями. Или Сашка Егоров? Или они не были моими соседями…? А моим единственным достоянием в ту пору военного детства был огромный, неуклюжий деревянный автомобиль, сколоченный отцом прямо на моих глазах. Вот это, вроде бы, я точно помню. Вроде бы точно.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу