Влад Марр - Убить Начало - Сборник

В этом блеске – все осилившая власть,

Умирает обескрылившая страсть.

Все во мне – лишь смерть и тишина,

Целый мир – лишь твердь и в ней луна.

Стих точно описывал окружающую обстановку, ее холод, ее безразличие к людям и ко мне тоже. Надев капюшон, я поспешил домой, в то место где хоть и не всегда царил покой между матерью и отцом, но зато там было тепло. Я поспешил и чтобы не чувствовать холод и я закопался в себя…

***

Все эти задиры в школе, безразличные учителя, которым нравится ставить плохие оценки. Кислые рожи прохожих, недопонимание родителей и почти полное их отсутствие в моей жизни. Ради чего я живу? Как мне воздастся за терпение этих мук? Только новые страдания во взрослой жизни и ничего другого…

В такие моменты просто не хочется жить. Ты просто устаешь от всего. Сейчас нужно просто вернуться домой и хорошенько поспать…

Моё сознание разыгралось не на шутку. Каждую секунду оно рисовало самых страшных созданий из глубин моих страхов. Это были жуткие и изуродованные облики. Я уже потерял грань между фантазией и реальностью, а тишина все давит и давит будто это… сон? Нет, все реально, нужно переходить на бег и гнать до ближайшей остановки. Вокруг были разбросаны газеты, мусор, стояли пустые дома, но в некоторых был зажжен свет. Однако никого там не было.

Темные улицы и тусклый свет фонарей окружали меня. Все больше давящие дома просто не прекращали давить своим размером и величием передо мной. Огромные бетонные тюрьмы, вот что это такое. Но я не обращал внимания на них и шел все более медленно и спокойно. Свет стал ярче, но это всего лишь фантазия, мозг воспроизводил то, что хотел увидеть. Фонари так и остались полумертвыми и тусклыми. Такое ощущение, что улицы являются частью меня. Такие же одинокие, тусклые, не имеющие ни капли надежды на изменение. Утром под ярким солнцем они выглядят лучше, но под покровом ночи они снова обретают свой настоящий облик. Этот город полное отражение меня.

Спустя некоторое время я дошел до поезда, в котором также одиноко сидит водитель. Мне так не хотелось его будить, но ехать было необходимо. Я аккуратно толкнул его в плечо и сунул в руке деньги за проезд. Он в первую очередь после пробуждения сильно испугался, да и прибывал в этом состоянии еще минут пять. Отдав деньги и сказав, на какой станции, я выхожу, чтобы больше не говорить с ним в дальнейшем, я сел на последнее место в вагоне и уставился в окно. Город был по-прежнему тусклым и мрачным. Гробовую тишину нарушил моросящий дождь и через минуту залил окно. Капли стали стекать по окну вниз, в неизвестность, за оконную раму. К слову город не только своим видом был таким ужасным, но и однообразностью. Каждый километр я видел одну и ту же картину. Пятиэтажные дома и небольшие ларьки, спуски в метро, арки и закоулки. Бетонная тюрьма выглядела бы лучше, чем этот городок. Устав от уныния, я просто уставился в кресло перед собой в ожидании приезда.

Увидев до боли, знакомые дома хоть и не отличающиеся от других, я очнулся. Дождь уже закончился, и город снова пал под покровом тишины. Поезд резко затормозил, и теперь точно осталась лишь тишина. Я не спеша вышел из вагона и отправился домой. Среди не просветных улиц я увидел черную кошку. Она безмятежно гуляла по улицам города, но увидев меня, стала убегать в закоулки. Я снова погрузился в себя, убедившись, что точно рядом никого нет.

Закончив внутренний конфликт, я на секунду приподнял глаза и увидел очень яркую улицу. Перекресток был ослепительно отвратителен, но среди этой игры света на асфальте виднелся мешок. Подойдя ближе оказалось, что это был чертов мужик! Он лежал и болезненно стонал.

– Помоги,…черт возьми,…прошу, помоги – кричал он из последних сил.

Ошарашенный этой ситуацией я не сразу понял, что с ним и что надо делать. Но руки дрожали как не и мои вовсе. Они отказывались меня слушать. Вокруг него было много крови, что добавляло страха. Вся ситуация заставляла кровь стынуть в жилах. Но нужно было прийти в себя, нужно было взять себя в руки и начать что-то делать. Надеясь на свое начальное медицинское образование, я бросился к нему. Поняв, что он ничего не скажет, я стал осматривать его со всех сторон. Глаза уже были закрыты, но он все еще продолжал тяжело дышать. На нем были синяки, но не больше. Ни порезов, ни переломов, ни ссадин. Что-то явно было не так. Дотронувшись крови, я понял, что это бутафорская кровь, не настоящая! Из темноты послышался ров двигателя. Успев отреагировать, я встал, но было поздно…