Владимир Алейников - Звучащий свет

Опять непогода – великая сушь
Иль одурь лавины дождевной, —
Заточное место – пустынная глушь —
Достойней во мгле повседневной.

И кто-то поднимет однажды главу
И славу нещадную снищет —
Не там ли, где льды тяжелы на плаву
Да ветер над рощами рыщет,

Где вырваны кем-то, кому-то назло,
Гадательной книги страницы,
Где вновь на челне встрепенётся весло
Крылом улетающей птицы?

Но где же спасенье? – ужель в естестве
Найдётся от бед панацея? —
И бродит Медея по пояс в траве,
И ждёт Одиссея – Цирцея.

Флоксы заполнили сад.
Это – исход карнавала.
Что ж, оглянусь наугад —
Юности как не бывало.

Молодость, пряча лицо,
Сразу за юностью скрылась.
Полночь. Пустое крыльцо.
Нет, ничего не забылось!

Прошлое встало впотьмах,
Словно толпа у причала.
Окна погасли в домах.
Помни, что это – начало.

Всё, с чем расстаться пришлось,
Всё, что в душе отзывалось,
К горлу опять поднялось —
Значит, вовек не терялось.

Роз лепестки и шипы,
Свет на мосту и в аллее,
Шорох сухой скорлупы —
Нет, ни о чём не жалею!

Ветрено. Гомон в порту.
Флаги над мачтами вьются.
Вот перешли за черту —
Нет, никому не вернуться!

Кончено. Поднятый трап.
Берег отринутый. Пена.
Дождика в море накрап.
Знали бы этому цену!

Пасмурно. Холод проймет —
Муки предвестие новой.
Только на веках – налёт,
Фосфорный, ртутно-лиловый.

Отзвуки дальнего гула ночного, —
Ветер пройдёт – и в саду тишина, —
Словно сквозь сон прозреваешь ты снова,
Мир пред тобой заполняет луна.

О, эти всплески листвы за окошком,
О, хризантем этих отсвет в ночи!
Льётся сиянье, бежит по дорожкам,
В сердце твоё проникают лучи.

О, пробудись в эту ночь ненароком,
Выйди навстречу кручине с крыльца!
Свет разгорается – там, за порогом,
Краешком острым касаясь лица.

Тени вокруг никуда не уходят,
Неудержимо плывут облака, —
Что же с тобою? – да так и выходит —
Милое имя выводит рука.

Видишь – вон там, позади, за оградой —
Всё, что невольно манило сюда, —
Быть ему нынче тоской и отрадой —
Что возразишь, коль ушло навсегда?

Что и осталось – лишь ясное слово,
Зов с высоты да утрат глубина,
Отзвуки дальнего гула ночного,
Мир, над которым восходит луна.

На прибрежной скале я сорвал
Незнакомой травы стебелёк, —
Дух полудня по дому витал
До утра, как степной мотылёк.

Дело к вечеру, – вновь этот дух
Оживает, – загадочный злак
Будит зрение, входит в мой слух,
Зыблет мысль, – не уймётся никак.

На скале я его отыскал,
Что стоит над старинной рекой,
Чтобы плетью медвяной плескал
По столу моему непокой,

Чтобы ночью, к окошку припав,
Этот запах вдыхала луна,
Из бессчётного множества трав
Лишь ему почему-то верна.

И души мне уже не унять,
Этот запах вдохнув колдовской, —
И к скале возвращусь я опять,
Чтоб траву отыскать над рекой.

У неё и названия нет,
Но поймёте ли, что я обрёл? —
Только дух над скалой, только свет,
Небывалый, густой ореол.

Надо ли, чтобы слова разрастались,
Вместе с растеньями в песнях сплетались,
В сумерках прятались, в мыслях взметались,
В листьях сумбур учинив?
Сколько бы им на простор ни хотелось,
Как бы за ветром к дождям ни летелось,
Где бы развязка вдали ни вертелась,
Ток их широк и ленив.
Где бы решимости им поднабраться,
Как бы вольготностью им надышаться,
Как бы с наивностью им побрататься,
Чтобы опять одолеть
То ли стесненье, где некуда деться,
То ли смиренье, где впрок не согреться,
То ли томленье, где в тон не распеться,
Вырваться – и уцелеть?

С кем бы им там на пути ни якшаться,
Как бы о прожитом ни сокрушаться,
Где бы ни рушиться, ни возвышаться —
Нет им покоя, видать,
Ибо успели с раздольем вскружиться,
Ибо сумели с юдолью сдружиться,
С долей намаяться, с болью прижиться, —
Знать, по плечу благодать.
Дай же им, Боже, чтоб реже считались,
Больше ерошились, чаще скитались,
В дни переплавились, в годы впитались, —
В будущем, их ощутив
Где-то, насупясь, а всё же надеясь,
Что-то почуяв, что ждёт, разумеясь,
Кто-то изведает, высью овеясь,
Ясноголосый мотив.