Гасан Санчинский - Божий мир

Марина тотчас прибежала,
Проинструктировав его,
Что надо говорить в больнице,
А что скрывать… Мол, ничего
Он и не слышал и не видел…
Племянница его она…
С утра затеяла уборку
И вывалилась из окна.
Мол, до сих пор он в страшном шоке,
Поскольку так ее любил…
А этот город бессердечный
Его племянницу убил.
…И успокоила Мурада,
Мол, снимки все она сожгла,
И нервничать ему не надо,
Когда она все утрясла.
Затем она прошла в палату,
Шепнула что-то Аминат,
Которая пришла в сознанье,
Но слаб был безразличный взгляд.
– Запомни, бедная Аминка,
Ты в комнате была одна,
С утра затеяла уборку
И вывалилась из окна.
И если ты Мурада любишь,
Тверди одно в избытке чувств:
Что ты была неосторожна –
И следователю, и врачу…
Кивнула ей в ответ Амина –
Она была в полубреду
И видела над головою
Большую яркую звезду.
Звезда качалась и сияла,
И за собою вдаль звала,
И убаюкивала звоном
Разбитого рукой стекла.
Звезда далекая манила,
Великолепна и чиста…
Амина выдохнула: – Милый… –
И стиснула навек уста.

Кружился за окном больницы
Холодный ветер… И Мурад,
Не видя под собой дороги,
Все брел куда-то наугад.
Последний желтый лист осенний
Как будто бы прилип к душе…
Жизнь продолжалась, но спасенья
В ней больше не было уже.

Кто ты, откуда? Девочка-загадка…
Всю ночь я бредил, не смыкая глаз,
Твой нежный взгляд меня волнует сладко…
Я вновь влюблен. Я снова юн сейчас.

Молчу, таюсь, боюсь тебя обидеть,
Ты, как весна, пленительно чиста,
Немногого прошу я – только б видеть
Глаза твои и милые уста.

Взаимною любовь бывает редко –
Ведь у Амура лишь одна стрела,
И не всегда стреляет мальчик метко –
Рука его нетвердою была.

И все же рад я, что своей мишенью
Он выбрал грудь мою, и до конца
Благодарю, не зная сожаленья,
За дар любви – Всевышнего Творца…

Бессонной ночью я опять мечтаю
Обнять тебя, к груди своей прижать,
Мой ангел, одного я лишь желаю –
Навек тебе сердечным другом стать.

Когда, когда мы снова будем рядом?
Пусть свет прольет луна из облаков,
Забьются в такт сердца, и наши взгляды
Все скажут нам яснее всяких слов.

Поверь, с тобой мне снова восемнадцать,
И голову забытый кружит хмель,
Легко, как в детстве, жить, бежать, смеяться,
В душе моей струной звенит апрель.

Целовать бы не устал твои уста,
Нежными словами слух лаская,
Обладать тобой была моя мечта,
А теперь в плену твоем я жить мечтаю.

Бесконечно погружаясь в бездну глаз
И дыханьем твои слезы осушая,
Если ты позволишь мне сейчас
Сцеловать печаль и грусть твои, родная.

Никогда не допущу я, чтоб тоска
На лице твоем чертила бы морщины,
Пусть уносит вольный ветер в облака
Те слова твои, что слаще соловьиной

Песни, что хмельней, чем даже дикий мед:
«Мой любимый, я твоя… Твоя навеки»…
Кто подумать мог, что так произойдет:
Я весь мир обрел в одном лишь человеке.

Без тебя я и не знал, что значит жить,
Как любить взахлеб, до боли и до дрожи,
Лишь тобой дышать, с тобою рядом быть –
Для меня иного счастья быть не может.

Если будешь ты единственной моей,
Больше в жизни ничего мне и не надо,
Для меня любовь твоя стократ ценней,
Чем сокровища небес, земли и ада.

И не верится, что были «я» и «ты»,
А теперь едины мы душой и телом,
Вместе мы с тобой построим дом Мечты,
Чтобы вечно в доме этом сердце пело.

И надеюсь, что когда-нибудь потом
В этом доме будем счастливы втроем.

Сова рыдает горько под окном,
Кукушка мне вдали года считает,
И снова не могу забыться сном,
И вновь тоска мне сердце разрывает.
Ты строила дворец хрустальный свой,
Ты всей душой стремилась к идеалу,
Я рядом был. Но я не твой герой,
Ведь ты меня совсем не замечала.

Не видела, что я горю в огне,
Мечтая подарить тебе планету,
И брел я за тобою, как во сне…
А ты сжигала жизнь, как сигарету.

Растрачена душа твоя давно
В угаре дымном, в суете напрасной,
Как прежде, больно мне. Но все равно
Тебя я вспоминаю ежечасно.