Максим Яковенко - Город семи грехов

– Как жестоки они были с тобой. Ведь когда-то ты давал им хлеб и золото – и чем же сей люд отплатил тебе! Воистину говорю тебе, несправедлива судьба твоя!

– Нет, Михаил, всё было справедливо, ибо я давал им хлеб и золото за чистоту их. Они ели с роскошного стола и носили дорогие одежды, купленные за наслаждения и грехи, а не за добро. Однажды, когда раны мои зажили, я сидел под большим старым дубом. Мне вспоминались все грехи мои, и, всё больше ненавидя себя, я понимал, почему мои бывшие горожане кидали камни в меня и что за каждый грех, совершённый с удовольствием, я расплачиваюсь страданиями. На всех землях, о которых я читал в книге, что дал тебе, я побывал. Я видел многие города с порядками, так не похожими на монашеские, вкушал запретное и горькое, радость и отчаяние, счастье и горе. Я познал добро и зло в людях, но больше того я познал, что́ есть добро и зло во мне самом и откуда проистекает зло и греховное устремление. И больше мне ничего не хотелось в этой жизни, я отпустил все желания и был готов принять смерть. Не помню, сколько я так просидел под дубом; помню, что, когда встал на едва окрепшие ноги, взял в руки ветвь взамен опоры и пошёл по дорогам. И были это те дороги, что вели меня когда-то прочь из монастыря. И встречались мне те же разбойники в лесу, но на этот раз они не преграждали мне путь, а лишь провожали меня молчанием. Болота пропускали меня через трясину, а камыши расступались. Ветер помогал мне идти в гору, с которой я однажды бежал, окрылённый свободой. Во сне или наяву ко мне приходили осиянные нимбом святые отцы, они с улыбкой смотрели на меня и протягивали ко мне руки свои. А я, а я лишь рыдал и просил прощения у них… И вот я оказался перед этими стенами, Михаил, и понял я, что нет ничего прекраснее в мире этих стен и что счастье моё, всё богатство моё не за пределами монашеской обители, а в ней самой.

– Какая судьба! Я и представить себе не мог такой жизни, про которую поведал мне ты.

– Моя жизнь здесь, Михаил.

– Однако десять лет назад ты считал иначе.

– Но ведь то было десять лет назад.

– Но почему же ты решил, что дом твой и счастье твоё здесь? Ведь там, вдали, куда прекраснее земли!

– Они есть ничто, там тьма правит.

– Разве же они не дали исполнение твоих желаний?

– А вместе с тем и страданий.

– Но ты ведь был счастлив?!

– Мне казалось, что я был счастлив. Да и длилось такое счастье всего несколько полнолуний, но даже и тогда я страдал: вкушая плоды наслаждений с улыбкою, я испытывал боль души, пусть и скрытую.

– Ну нет… Я бы не страдал на твоём месте сейчас.

– Ты дерзок и слеп, Михаил. Не следовало мне рассказывать тебе всего этого, не следовало.

– Но ты рассказал. Зачем же ты мне всё это поведал?

– Чтобы уберечь тебя от греха и ошибок.

– Уберечь? От ошибок? Нет, ты хвастался мне, ты разжёг во мне пламя жажды открытий. И не успокоюсь я, пока не утолю эту жажду.

– Михаил, Михаил! Остановись, не иди за пределы обители.

– Я давно открыл затвор у ворот, Антоний. Уже несколько лет я всё желал уйти. И вот, когда ты пришёл, я понял, что час настал.

– Ты будешь сожалеть потом, уже здесь.

– Я не вернусь сюда. Я пойду по дорогам, где не ступал ты. И забуду, навсегда забуду обратный путь.

– Не говори так, ведь рано или поздно ты раскаешься в словах своих.

– Пойдём со мной, Антоний. Мы будем править миром вместе.

– Нет, мне быть в этих стенах до конца дней. А ты ступай, коль не нашёл Бога здесь, так потеряй всё, чтобы обрести Его.

– Скажи мне на прощание добрые слова, Антоний!

– Помни путь обратный, Михаил. Я буду ждать тебя.

– Я забуду путь обратный. Прощай, Антоний!

– Ты уже ушёл, Михаил. Но я ведь знаю, что ты вернёшься.

2003, редакция 2018

Высокие горы скрылись в океанских пучинах вместе с последними надеждами о возращении домой. Несколько лет трясений земли и вод разрушали в пыль и грязь деревни и города, вздымавшиеся волны уносили лодки, урожай и жизни в океан. Ничего не уцелело на месте великой империи, только воспоминания, которые выжившие будут передавать своим детям и завещать пересказывать потомкам.

Их осталось всего несколько сотен, и они не знали, есть ли ещё кто-нибудь кроме них на всём белом свете. Птицы привели их большой, но повреждённый штормами корабль в плодородную землю, по обе стороны которой текли великие реки, утоляющие жажду и дающие пищу.