Михаил Барышников - Откровение. Глубокий вдох

Лишь для неё пишу стихи.

Души моей игривой муки

И слов стеною пелена.

А что? Сейчас пойду от скуки

И выпью с горестью вина.

Она поймёт меня и примет,

Согреет грудью молодой,

Ведь я поэт и в море жизни

Ныряю смело, с головой.

Небесная чайка

О, как красиво! Три гиганта.

Три отвесные гряды.

И чайка в белом чистом небе,

И скалы – дом её души.

И хорошо на этих скалах,

И возвышаются холмы,

И жизнь толкает к пикам рьяно,

Даря нектар святой любви –

Любви к свободе безграничной,

Безумной, страстной и живой.

И так бывает, что в нирване

Ты вдруг теряешь разум свой.

А бархат скал, увы, обманчив,

И моря шум сулит беду.

И чайка, разум потерявши,

Упала с неба на гряду.

Крыло подбив, лежит на солнце,

И кровь спекается во сне.

Но снова тянет её в небо

К большой сверкающей звезде.

Разочарование

Хотел любви и нежности –

Тебя послали на хер!

Хотел тепла и счастья миг –

Тебя отшили вмиг.

Представил, что друзья вокруг, –

И тут подставил друг.

Сказал неправильно слова –

Так будь же проклят, сволота.

Я так устал. Как жить, ребята,

Когда тебя везде пошлют?

За что мне это наказание?

В аду теплее, чем вот тут.

Но вера вновь не утихает,

Рождает в сердце теплоту,

Меня с рассветом вдохновляет,

И я, упав, опять встаю.

Первый раз

Они бредут под ручку в вальсе.

Слагает он стихи в ночи.

Она прекрасна и невинна.

Слетают платья от любви.

Она уже совсем нагая,

И он прекрасен в свете том,

Что падает на стол, играя

Тепла весеннего лучом.

Они в любви своей резвятся,

Стирают грани, льётся ром,

И их последняя тревога

Вот-вот уже покинет дом.

Молчанье. Слышно только ветер.

Кустов далеких лёгкий шёлк.

Её груди коснутся руки…

Он к этому три года шёл.

Сердечные раны

Мы вновь в любви – мы солнца дети,

Но свет жесток к цветам моим –

Они завяли на балконе,

Где был приют сердцам двоим.

Оно не греет – наше солнце.

Оно не радует меня.

Его лучи тепло не дарят,

И так смертельна высота.

Ты снова любишь? Или фарс всё?

Прошу, скажи мне: как любить?

В ту ночь любовь свою разрушил,

И раны в сердце вновь не сшить.

Запреты

Иди, копти и ошибайся,

Ходи, играй иль уходи.

Живи в моих мечтах. Останься.

И не мешай святой любви.

Груди её мне сладок запах.

Биения сердца слышен звон.

Как на больших и мягких лапах,

Я в одноклассницу влюблён.

Смотрю сквозь мир очков тридэшных

И правил вижу круговерть:

Нельзя, кричат, любить в пятнадцать,

И заставляют потерпеть.

Но мне не нравятся запреты.

Мне очень хочется любить.

Ну и что, что мне пятнадцать,

Должны мы рядом с нею быть.

А если встанете меж нами,

Я прыгну тотчас же с моста,

Где в первый раз под шум сирены

Я пригубил её уста.

Беглянка

Я что пишу – не понимаю…

Мне рано, видимо, ещё.

Как уберечь их – я не знаю.

Как сохранить любовь её?

Она не хочет плена ласки,

Она свободою грези́т.

Её держал я крепко в сказке,

Но вот уже она бежит.

Бежит на улицу, не зная,

Что мир не терпит беглецов.

Она одна и замерзает

В тени и высоте дворцов.

Она поймёт, простит и примет,

Вернётся, взгляд свой опустив.

И я, обняв её, согрею,

Любовью сердце окропив.

Мы предадимся жарким ласкам

И вновь зажжём свечу любви.

Я расскажу ей, что прекрасней

Мне в мире больше не найти.

Она теплом и светом ярким

Украсит быт мой непростой,

Согреет деток ночью тёмной

Души частицей небольшой.

А если надо – улетит вновь

Искать, что есть уже давно, –

Любовь, что просто мимоходом

Стучит в открытое окно.

А кто любовь такую примет,

Тот впустит счастье на порог

И никогда уже не будет

Бежать из дома со всех ног.

Погибель Гарри Поттера

Когда её нет – я словно в аду.

Вокруг тишина – белый шум наяву.

Я слышу шипение дьявольских труб,

Я знаю, дементры витают вокруг.

Я начал стремглав душою темнеть,

А кровь – разгоняться по телу, кипеть.

И я исчезаю в безмолвье ночи,