Array Коллектив авторов - Открой мне дверь. Выпуск № 3

– Тогда я лучше сейчас пойду, пока хоть что-то видно.

– Разумно. Задковать умеешь?

– Задом наперёд ходить? Конечно, хоть и не люблю.

– Собирайся! Как дозорные из разведки вернутся, выходим. Старшина, проинструктируй бойцов. Дозорных по две пары. Один по фронту, другой по полю сзади, я бы оттуда заходил. Между валунов легче подкрасться. Не спать, не отвлекаться. Смена максимум четыре часа. И построже! Завтра наделаем ловушек, а пока только глаза и уши.

Хлопцы вернулись из первого выхода румяные, надышавшиеся вольного воздуха.

– Охраны нигде нет.

– А финнов?

– Свежих следов нет.

– А давешних?

– Так тут лыжню за полдня заметает.

– Значит, ваши следы до утра заметёт.

– Мы по ветке еловой сзади к поясам привязали, так что через два часа всё заметёт.

Барма свернул бурку, подхватил винтовку, спросил Монаха:

– Ну что, идём или на сегодня отложим?

– Беспечность на войне дорого обходится. Пошли. Слава богу, дал нам лишний день хорошую позицию обжить.

На свежем воздухе Барма поймал Монаха за рукав.

– Погодь, земеля, такое дело… – Он замялся, переступая с ноги на ногу.

– Чего, Барма, ты про охрану поговорить хочешь? Так их здесь, в чистом поле, нет, а дороги перекрыты.

– Что, не обойдём?

– Чтоб всю жизнь прятаться? Меня хоть и не трогали, но это просто случайность. Подъесаулом царской армии рано или поздно должны заинтересоваться. То, что я в плавнях отсиделся, так это случайно. Когда понадобился, власти и меня нашли, и Чабана из грузинских гор вытащили. От этой власти не спрячешься. Один шанс – майору поверить. Доказать Советам, что без нас не обойдутся. Эта война не последняя. Как старый солдат я понимаю: и Советы, и германцы силы пробуют. Скоро схлестнутся. Француз, вон, рассказывал, Европа воевать не хочет, значит, все под германца лягут без сопротивления.

– Я с Маннергеймом служил – нормальный, разумный дядька. Хороший лошадник.

– Потом подробнее расскажешь, пошли. Темнеет.

Когда совсем стемнело, вдалеке началась канонада. Грамотно. Снайперы и пистолеты-пулемёты «Финляндия» не страшны, а по вспышкам легче определить место стрелковой ячейки.

Следующий день прошёл в хозяйственных хлопотах. Пилили деревья, распускали их на доски, сбивали нары. Накрыли досками одну землянку, сверху засыпали щепой, ветками, землёй. Постепенно в землянке стало гораздо теплее и уютнее. С поля натаскали камней, обложили печь. Сделали четыре чучела. К ночи выставим на флангах, реальные посты расположим метрах в двадцати. Ловушку приготовили на левом фланге. Здоровенный комель оставили метрах в пятидесяти от линии окопов, как бы недотащили.

Лаврентий Волик, он же Чабан, поколдовал возле этого недотащенного ствола с верёвками и оборонительной гранатой Ф-1. Красноармейцы называли её «лимонкой».

Стрельба к утру затихла, только изредка раздавались отдельные мощные взрывы.

– Доты подрывают, – пояснили красноармейцы. – Похоже, прорвали линию обороны. Теперь вперёд!

Из леса просигналили:

– «Гость» по левому флангу. Похоже, клюнул на ловушку!

Француз с Бармой по-скорому через правый фланг выдвинулись в лес искать след гостя, чтобы по нему найти место, откуда он появился.

В 2:14 у комеля раздался взрыв гранаты, через две минуты хлопчик-красноармеец подстрелил Монаха, двигающегося из секрета в лесу к сработавшей ловушке. Парнишка клялся, что выстрелил случайно, хотя понял, что это свой, но тем не менее пуля попала в плечевую кость, перебив её, застряла внутри. Срочно соорудив из лыж санки, красноармейцы потащили раненого в ближайшую санчасть. Возле посечённого осколками деревянного ствола лежал мёртвый здоровенный мужик. Его тоже перетащили к себе для предъявления майору. На трупе не было ни одной армейской вещи, только на шее верёвка с ножом и покорёженная взрывом винтовка Мосина. Заинтересовали только отличные шведские тёплые ботинки.

Почти одновременно вернулись Барма с Клювом и майор привёз Монаха с загипсованной рукой. Ему сделали операцию. Извлекли пулю, сложили кости, зафиксировали гипсом, но как боец он не годился. После тряской дороги Монах цветом был как снег, его потряхивала лихорадка, но ложиться он отказался, пока не выслушает Барму.

Тот доложил, что верстах в пятнадцати лыжня ночного гостя привела к небольшому хутору из трёх жилых домов. Близко подходить не стали, следы запутали.

Француз рассказал, что хутора – основное жильё финнов. Они живут семейно, обособленно. Жизнью соседей не интересуются.