Сергей Ильин: Тонкий холод. Книга баллад

Точно в русалочьей нежной руке,
тихо играется в горной реке

рыба, что люди форелью зовут,
есть и такой у нее атрибут:

против течения любо ей плыть,
да еще в нем без движенья застыть.

Ведь чем стремительный водный поток,
тем и обратный сильнее в нем ток —

и, кроме как окунуться в него,
делать не нужно уже ничего,

чтобы, в ручье пребывая родном,
быть одновременно в мире ином.

С возрастом тоже все больше живу
тем я, что, как и форель та, плыву

против течения жизни моей,
ибо мое отношение к ней,

точно к давно разведенной жене,
что остается внутри и вовне.

Мне в незапамятные времена
счастье простое давала она,

столько же, если не больше, и мук
принял из тех же знакомых я рук, —

так что теперь не могу я решить,
что было лучше – с ней жить иль не жить.

Зендлингертор – выхожу из метро:
Старого Города чую нутро.

Прошлое тихо здесь льется мне в грудь,
шумного дня не касаясь ничуть.

С вечностью под руку чтобы гулять,
хоть каждый день я готов приезжать

к Зендлингертору и только сюда —
здесь не наскучит гулять никогда!

Бомж там знакомый сидит у ворот.
Рядом – собака (а лучше бы – кот).

Бомжа стараюсь постигнуть я суть:
в душу прохожих он хочет взглянуть, —

точно стараясь опять угадать
сколько вот этот ему мог бы дать, —

что, проходя сквозь бомжей редкий ряд,
вдруг задержал умиленный свой взгляд

пусть не на нем (он – открыточный вид),
но на собачке, что рядом лежит.

Тошно от ближних нам вечных гримас.
Трогают больше животные нас.

Этот великий, но грустный закон
хитрый мой бомж и поставил на кон

в вечной, как мир, безобидной игре:
строгим не будем к его мишуре!

Правда, мне память как раз помогла:
третьей по счету собачка была —

с тех пор как бомжа приметив того,
пристальней стал я смотреть не него.

Не повезло им совсем с протеже:
прежние, видно, скончались уже.

С новой собачкой теперь он сидит,
также в сторонку собачка глядит.

Может быть, стыд за хозяина ей
не позволяет смотреть на людей.

Может, сочувствием к бомжу полна,
молча любовь ему дарит она.

Мечутся тени и свет на стене,
синие вспышки мелькают в окне:

«Скорая помощь» стоит во дворе —
кто-то инфаркт получил на заре.

Им оказался брюзгливый старик —
сел на «очко» он – и странно поник:

в грудь ему пуля как будто вошла,
кожу окутала дымная мгла.

Воздух хватает, как рыба на льду,
ужас объял его, точно в аду —

благо, что верная рядом жена:
вовремя весть сообщила она.

Весть не благую, печальную весть:
так обстоятельства нужно учесть,

ибо на все и веков испокон
можно смотреть с двух различных сторон.

То есть остаться лежать-умирать
(мук многолетних зато избежать)

или себя предоставить врачам
(с риском остаться живым пополам).

Ясно, что только второй вариант
выберет наша семья-фигурант —

и на взметнувшийся к звездам звонок
с красным крестом прилетел «воронок».