Лада Кушниковская - Душевная рапсодия

С рождения и до последних дней
Его храним, его оберегаем…
Как в чреве милой матери своей,
Лишь только в нём себя мы раскрываем…

Лишь только там мы призрачно легки,
Чисты и искренни, хрупки и беззащитны…
Лишь только в коконе мы – всегда лишь мы,
Просты, честны, страстны и безобидны…

Мы тащим каждый кокон на себе,
В опасность вмиг в него влетаем…
И коконов так много на земле…
Наш мир большой, и он весь обитаем…

Чем измерить можно Счастье?
Чем измерить мне Любовь!?
Различить у них объемы,
Рассуждая вновь и вновь!
Говорят «Большое Счастье!»
Оно насколько велико?
Где увидеть можно части,
И дотронуться рукой!
Если есть Большое Счастье?!
Значит, Маленькое есть?!
А как же с Серединой Счастья?
Возможно, оно тоже есть…
Иногда бывает слышишь,
«Здесь, Большая есть Любовь…»
А ты идёшь, всё ищешь-ищешь,
Свои ноги стаптывая в кровь…
Где она и в чём Большая?!
Хоть разок нам увидать…
У нас всех Страна большая,
Где Любовь нам отыскать!?
Нет здесь в мире мерной чаши,
Нет весов таких, тазов,
Чтоб измерить Счастье наше,
От краев и до краев…
У меня, Большое Счастье!
Говорю я Всем, друзья!
У меня Семья Большая,
Это – Счастье для меня!
У меня Любовь Большая
К детям выросшим своим…
И пройти полмира мало,
Чтоб понять, что говорим…
Сердце матери измерит
Глубину Любви детей…
Только сердце лишь посмеет,
Сделать Счастье для Семей!

То ли от зависти, то ли от злости
Люди кидают злословье своё.
Моют и моют нам белые кости,
В сплетнях мерцает моё полотно.

Соткано жизнью оно нераздельно,
Где паутинкой, а где в кружева.
Ниткой льняной обвито самодельно,
С шёлковым блеском скользит тетива.

Скользкими мыслями вьются сомненья,
Кружатся, стелятся как листопад.
Горькими фразами, словно коренья,
Маленький ключик от сердца объят.

Тонкими нитями, дымкою рядом,
Ветром попутным и птичьим крылом.
Вместе со мною под пристальным взглядом
Всё, что умею, плывёт над селом.

Кажется, где-то зарница пылает,
Там догорает злословье и смех…
Только берёзка листвой покачает,
Ветер попутный разделит успех.

Смоется сажа от боли с обидой
Летним дождём или ливнем весной.
Снегом с полей утечёт пережитой,
Пройденной жизнью, тетрадной строкой…

Снова послышится лёгкое эхо,
Тётки родной незабвенный урок.
«Знаешь, родная, чужим ты – потеха,
На каждый роток не повесишь платок…»

Не хнычь, не терзай,
Взбудораженный ветер.
Не дёргай, не рви
Мне платок и пальто.
Никто ничего
Не расскажет на свете,
Если в судьбе
Не встревожил никто…

Не вой, не цепляй
Меня в полуслове.
И не звени
С дождём в проводах.
Если возможно,
Подумай о слове,
Кто разберет,
Ничего не сказав…

Я прогнала из сердца боль обиды,
Что с детства так лелеяла сама…
Я поняла, то были «перегибы»,
Я раны лезвием себе же нанесла.
Чтобы понять, на это ушли годы,
Чтобы простить – лишь посмотреть в глаза!
Нам видно, так назначено природой,
Что вернуть назад ничего нельзя.

И сожалеть, пожалуй, я не стану,
Всё, что есть, моё, это знаешь Ты…
Что мои заживающие раны
Мне не прибавят силы так как Ты!

Мне кажется, что я переболела
Обидой, болью, завистью вослед.
Застыла, словно камень, очерствела,
На сердце только пепел – раны нет.

И больше не тревожат злые лица
И стрелы гнева, брошенные мне.
Так хочется мне жизнью насладится,
В предательском не гореть огне.

Мне кажется, что я всё отпустила,
Из сердца вытряхнула, головы.
Возможно, даже многое забыла,
Оставила погост сей стороны…

Кто знает, может это лечит время
Или мудростью наделил Господь.
И пройденное в испытаньях бремя —
Отломанный лишь с горестью ломоть.

Живу теперь я, удивляясь чуду,
И мне легко, спокойно на душе.
Конечно, никогда я не забуду
Своих друзей, что дороги вдвойне.

И пусть ночами часто будут сниться,
Мне лица тех, кто встретился в пути.
Поставила давно свою границу,
И злому умыслу, не проскользнуть к груди…