Елена Коро - Книга имени

В имени тайном женском
Нежность моя, детскость,
Блик леденцов солнца,
Трель бубенцов в оконце.

Буквицы мягко нижутся
В тайное имя, в книжицу.
В ней всё смешинки, хрусталинки,
Оскоминки солнца – льодяники.

Не уходи из имени.
Под покровом того,
кто Йод, покойся Эль,
элохимом эллинов
неведомым.

Есть имена, что нам даются тайно,
в предречье тишины покровом скрыты,
есть звуки, нас хранящие, что свиты
в тончайший тонкий свиток
в сердцевине света,
в светотени сердца.
И соименниц узнаешь по бликам,
соцветьям звуков, по цветам желаний,
знакам тайным – сестёр.

Я слышу, полощется парус,
И нет моей воле судьбы.
Звучит Дебюсси, и свет
Камертоном из тьмы
Меня распыляет
На островки синевы.
Я знаю, меня больше нет.
Но я слышу твой парус,
В нём нет черноты.
Синева моих глаз
Пространство спасает от

Лето слепками лепоты – ракушками – лепечет
и лечит раковые к (летки) в матрице Леты.
Лето уйдет с рассветом лепетом Ле-
Ты – единственный путь в небо.
Засентябрит с (лепоту) поцелуев лета
клёнописью под сенью осень.

Сентябрьский свет прозрачно льдист,
как тонкий наст, как акафИст.
Мой ангел, светом сентября
мостящий Стикс,
с той стороны, прозрачно чист,
как полотно, как наст.

Кто в раннем тумане нежданном, незваной,
крадучись, гостьей в мой сон?
Промельком тень ли в миг наваждений,
стриж ли крылатым штрихом?
Ритмом сквозящим солнечный бьется луч.
Трепетом мягким в росчерках тает
речь его в млечь, ей в арабесках течь,
фантомом восточным облечь
в тайный покров меж строф.

Впопыхах, невпопад,
наяву ли иль втайне,
невзначай, наугад,
на излете случайно.
На изломе, навзрыд,
чуть вздохнув,
чуть коснувшись
губ губами, на миг,
вмиг обжегшись, запнувшись.
Всё забыв, растеряв,
в полусне потерявшись,
полужест оборвав,
полный обморок,
счастлив.

Штрихами высоты -
стрижами,
едва касаясь
и змеясь, смеясь,
едва вспорхнув,
безудержно желая,
ужами тишины
сплетаясь, не таясь,
мир тайный… миг… экстаз…

Любимая, полнятся, пенятся, длятся
иллюзии-бабочки грез-сновидений,
безмолвно, безвольно, невольною тенью,
сравненьем, не сопоставимым с мгновеньем.
Любимая, миг вожделенья в спасенье,
от образа робкой безвольною тенью.
Любимая, с тенью роман в завершенье,
как откровенье.

Звезда моя возникла из глубин.
И медиум, и странный пилигрим,
Я встал и поспешил на голос тайный.
Бреду один, безмолвием храним,
В порталах между сном и именем таим.
Звезда моя, твой путь неповторим.
Я странник именем твоим,
В нем тайный смысл и гимн.

Мой странный ВерГИлий, ночью,
когда просыпаются сны, воочию,
не обесточив дыхания нежности,
жизнь, не оборвав блаженством,
но близостью, сверком в обрыв,
когда, задохнувшись от Тоски,
не в белую бездну, в миг.
Я думал, что ты оставишь
меня в предмгновенье, жить,
но нет, не на остров блаженных
мне за тобой, в Аид.

Звезда войны, ты смотришь мои сны,
я вновь спешу, мой поезд в лабиринте,
по километру в день, а ночь в степи,
не зажигая окон, номер шесть-шесть-шесть.
Мой Крым-Донецк, тринадцатый вагон.
Бежим, Вергилий, прочь, невмочь, бежим.
Сентябрь открывает окна тишиной.

Моменты солнца сухостоем трав.
Быть солнечным, бежать навстречу дню.
Но кто-то изнутри: за островом бомбят,
и солнце, миг полынью для,
закатом в сухость ветра
и спасеньем для тебя.