Антон Конышев - Преломления

Свет Истины, холодный и невзрачный.

Глубокий омут за завесой той,

И чёрная вода, как кровь в стакане

Недвижима под жёлтою звездой.

Здесь тишина и адское страданье.

Всего одно, но стоит сотен мук,

Жестоких пыток, боли беспощадной –

Желанье знать, желать расторгнуть круг

И дать себя объять воде желанной.

Увидеть свет, услышать звук и звон,

Забыть ночной кошмар, как наважденье…

Но тайна есть, и омут есть, и он

Уже втянул тебя в сюжет перерождений.

Какой-то миг средь тысячи таких

Молекул времени подарен за терпенье.

И ты постиг! Твой мозг сейчас проник

Из мрака скал в долину просветлений.

Встречай гостей – оракулов трёх сил!

Ты был в аду, ты был там не напрасно.

О, если б кто-нибудь тебя спросил:

«Ты видел истину?» – «О да, она прекрасна!»

Что? Судьи… Вам не ведом страх

Пред слабым злом, пред сильным благом,

Где справедливость реет стягом

И замыкается в устах.

А мы? Нам грешным не до сна:

Гнетёт, томит и принуждает,

К исходной точке приближая,

Грехов невидимая снасть.

Не разорвать тех прочных пут,

Не сбросить совести колодки.

И только память вкупе с водкой

Нас стерегут и берегут.

А выход – узенькая щель

Раскаянья и покаянья,

Возврат невинного сознанья.

Попытка, может быть, вотще…

И молимся и плачем мы,

Грехи былые искупая,

Себя в невинности купаем

В цвет снега первого зимы.

Но прегрешенья сладок час!

Грешим опять по искупленьи

И каемся до исступленья.

Мы – люди. Не судите ж нас.

Наточите ваши копья,

Оседлайте скакунов!

Пусть враги от страха лопнут,

Мы разбили плен оков.

Две дружины в чистом поле:

Люд один, один народ.

Но на наших стягах воля,

А на вражьих зла оплот.

Уступаем силе страшной,

Отступаем. Вдруг приказ:

На коней сажайте павших,

Дабы больше стало нас.

Только видит вождь наш мудрый:

Не спасают мертвецы.

И провозглашают трубы:

«Отступаем, храбрецы!»

Мы не стонем и не ропщем,

Верим в замысел вождя.

Вот врага заманим в рощу

И ударим, не щадя.

Враг повержен. В свете славы

Новый Царь большой страны

Тем грозит ужасной карой,

Кто воюет для войны.

Да мог ли он мечтать, что рано или поздно

Ей всё же надоесть поклонников толпа.

И взгляд любимых глаз, прекрасных, словно звёзды,

В миг превратит его в счастливого раба.

Так отчего сейчас, когда в его объятьях

Желанная любовь, заветная мечта,

Охваченный тоской, ни на кого не глядя,

Рассеянно твердит: обман, мираж, не та…

Но было, было всё! Друг друга с полуслова

Они без лишних фраз умели понимать.

Он изводил себя, начать пытаясь снова,

До судорог страшась миф призрачный терять.

Они ещё пройдут по пройденному кругу:

Свидания, цветы, объятия и сны…

Случаясь с каждым днём всё дальше друг от друга –

Всё больше холодны, всё менее честны.

А женщина, любя, привыкнет постепенно

Прощаться каждый раз натянутым «Пока!»

В его объятьях млеть и знать одновременно,

Что скоро он уйдёт, уже наверняка.

И он ушёл, когда ни жестом не держала.

Опять вступив на путь, с которого свернул.

Стремясь вперёд, где ждёт образчик идеала!

А впереди лишь мгла. Господь свечу задул.

Сырая, холодная камера,

Решётка вместо окна.

И сердце давно уже замерло,

В паденьи достигшее дна.

Но вера не терпит косности,

Источник её вовне.

В страданиях, богом ниспосланных,

Она совершенна вполне.

Шаги в коридоре, на лестнице…

Всё ближе и ближе палач.

Из горла измученной пленницы

Вдруг рвётся наружу плач!

Но воля питается верою.

Под пытками хохоча,

Упрямо твердит: «Я верую!»,

Смеясь в лицо палачам.

Монахи и инквизиторы

В бессилии прячут взор.

С их душ, тёмной злобой пропитанных,

Не смыть пораженья позор.

При свете растущего месяца,

Под небом, что бог распростёр,

Несломленной духом прелестница

Несёт свой триумф на костёр.

Как я привык смотреть на вещи постоянно,

Как закоснел в своих иллюзиях и взглядах.

Почти забыв о том, что поздно или рано

Любая сказка воплощается в обрядах.

И всё отчётливей неудовлетворённость.

Всё незначительней общественное мненье.

Зато растёт от часа к часу убеждённость,

Мои возможности не ставя под сомненья.