Филимон Сергеев: Вечна только ты…

Осенний звон, прощальный вечер.
Благоуханье ярких звезд.
Я вас, мой ангел, снова встретил
Букетом самых нежных роз.

Любовь моя, как ты похожа
На свет мерцающей звезды.
Все в мире тленно, все ничтожно,
Я знаю: вечна только ты.

Осенний звон, прощальный вечер,
Поникли травы у окна.
Вдали березы, словно свечи,
Поляна воздухом пьяна.

И я, мой друг, счастливый, пьяный
От этих рощ, от этих нив.
И ветер, спутник долгожданный,
Мне шепчет лиственный мотив.

Любовь моя, как ты похожа
На свет мерцающей звезды.
Все в мире тленно, все ничтожно.
Я знаю: вечна только ты.

Нынче я от счастья пьяный.
Ветер – сводник окаянный —
Рассмешил меня до слез,
Растревожил и понес
За поля, пролески, кочки,
К Миле, егеревой дочке.
К тайным чувствам, в звон берез,
В тишину болотных грез.
Ветер, ты шумишь напрасно.
Я влюблен в другую сказку.
Там в березовом плену
Под венец я взял луну.
Приходи ко мне на праздник,
В море сосен и берез.
Зацелую, как проказник,
Посмеемся мы до слез.

Ветер свистит за околицей,
Бьет полуночную тьму.
Заяц как будто бы молится —
Ест на поляне траву.

Молятся зайцы и лоси,
Почки глотая во тьме.
Рысь словно рябчика просит:
«Дай помолиться и мне!»

Звери едят будто молятся.
Ветер гудит по холмам.
Выйду и я за околицу
И помолюсь небесам.

В мире, где мрачно и холодно,
Присказка мудрая есть:
«Чтоб не свалиться от голода,
Надо молиться и есть».

Я по лунному насту иду!
В мире много других дорог,
Но скольжу я по тонкому льду,
Под собою не чувствуя ног.

Бесконечная снежная даль,
Ты послушай меня, пойми!
То не снег расстелился, как шаль,
То в полях стынут слезы мои.

Может, болен я, может быть, пьян.
Только это не сон и не блажь,
Каждый встречный в пути басурман
Или оборотень, или алкаш.

Может, я надорвался, ослаб.
Кровь мерещится всюду, гробы, —
Каждый встречный продажный раб
Одинокой своей судьбы.

И на всех необъятных полях
В тихий вечер иль в круговерть
Совесть, вскормленную на рублях,
Поджидает старуха смерть.

Русь, родная моя сторона.
Ты пойми, в этой жуткой красе
Стынет в холоде не луна,
Стынет кровь моя в нищете.

Я боюсь ее, словно огня.
Но Россия со мной в нищете.
Не с того ли на склоне дня
Ярко звезды горят – да не те.

«Нет, не те! » – мне пророчит весна.
То не звезды, то слезы – снег.
Снег и слезы вокруг, и луна
Кровью харкает, как человек.

Бесконечная снежная даль.
Ты послушай меня, пойми!
Лебединых полей печаль
Нам пророчит ненастные дни.

За кладбищем осины,
Черемуха и лес.
Там, в голубой низине,
Стоит железный крест.

Он сильно проржавелый
Согнулся – не узнать.
Но снег черемух белых
Над ним опять, опять…

Ветшает крест и падает.
Но раннею весной
Вновь зацветет в нарядах
Черемухи лесной.

Кто-то пожмет плечами:
«Гляди-ка, ожил вновь».
А я скажу стихами:
«У них любовь».

Войду в пятистенку и плачу
Бездомным щенком в полутьму.
Наверно, с душою собачьей
И с костью в зубах помру.
А может, голодным волком —
Похожи мы с ним судьбой.
И мысли, и зубы колкие,
И мудрости мы одной.
Мой голод – рассвет онежский,
Черемухи первый снег,
И северный говор здешний
От карбасов и телег.
Помилуйте, разве можно
По искренности не голодать
Иль по реке таежной,
В которой купала мать?!
Россия… По ней голодаю…
Куда ж она вновь поплыла,
И нищая, и босая,
Сжигая свой крест дотла?
Войду в пятистенку и плачу
Голодным щенком в полутьму.
Наверно, с душою собачьей
У голбицы и помру.

Который год живу в лесах,
В избе сосновой, по привычке,
И вспоминаю часто Вас,
Товарищ вечеров столичных.