Наталья Патрацкая: Весенние стихи. Лирика

А поутру быть словно небо,
слегка небесной и стальной,
быть мне из олова – нелепость,
а быть счастливой и шальной.

Пятиградусные дожди
разрывают меня на части.
Подожди ты, дождь, подожди
и не лей на землю так часто.

Пусть и нравится дождь траве,
разрастается и кустится,
и деревья как галифе.
От земли – дождю все простится.

Только я не хочу прощать,
вся душа от дождя промокла,
и дожди над землей как шаль,
они много полить так могут.

Пятиградусное тепло,
пятиградусный дождь нелепый.
Сколько снова воды утекло,
может, это поможет хлебу.

Только мне без тебя – все дождь,
только мне без тебя – все сырость,
значит, в сердце моем ты вождь,
без тебя я как хлеб без сыра.

Солярий солнечной системы
светил в десятки светлых труб.
После загара засвистели
сигналы, мол, плати свой рубль.
И весь загар в стеклянной колбе
теплом и светом был наполнен.

Спокойно потемнела кожа,
все для тебя, все для тебя.
Сказать собой: «Люблю». Ты тоже
на мне осмотришь все любя.
Не трудно быть твоей богиней,
но трудно быть, как светит иней.

Для похудения съем таблетки,
лекарства больше, чем еды,
чтоб ощущать себя кокеткой,
чтоб говорить, что лучший ты.
Не трудно жить в свои-то годы,
но трудно быть милей на годы.

Звоню тебе как в первый раз.
Узнал меня, но удивился.
Ты ждал звонка, любви рассказ,
недели две. Звонок забылся.
«Привет! Привет! А ты одна?
Сегодня точно будешь дома?
Давно нигде ты видна,
а без тебя тоскливо, томно».

Проходят дни, года, недели,
проходит быстро наша жизнь,
без поцелуев и постели,
но вдруг звонок: «Меня дождись!»
Не знаю, право, но так надо,
чтоб был один ты навсегда.
Ты позвонишь и скажешь: «Ната,
ты, как всегда, моя звезда».

Мы где-то были, и так долго.
Ты где-то там, я где-то тут.
Весь разговор пройдет без толку.
Любви надежды не растут.
Я не хочу тебя коснуться,
поговорила, вот и все.
Ты стал забытый мой касатик.
«Ну, позвони, привет, еще».

Город лесной, город родной,
светлый, красивый.
Солнечный весь, небом, водой,
зданиями синий.
Здания плывут, сказочный флот,
как бригантины.
Мэрия вдруг – жизни оплот —
горы все сдвинет.

Взмоет фонтан струйкой воды,
облаком влаги.
Город родной, милый как ты,
в трепетном флаге.
Вижу красу новых людей,
умных, спокойных.
Едут, идут в мир новостей
честно, достойно.

Город живой тихой водой
словно весь вымыт,
мертвой водой – в годы войны,
он будто вымер.
Выжил, родной, встал он из сел
белым и славным,
он в микросхемах прочно осел,
и в них стал главным.

Завис сосульками сугроб
под солнышком, к восьмому марта.
Он весь ажурный, словно герб,
и весь он в нишах, будто парта.
А рядом снег – лежит, как вата,
он неподвижный, он – газон,
слегка искрит, под солнцем – надо,
над ним витает сам озон.
Все осмотрела. Взгляд напротив
завис, с улыбкой на устах.
Глаза искрят, и зубы, рот ли.
Сосульки лет. В моих летах.

Родилась на Южном я Урале,
а потом жила на Иртыше.
В первый раз «люблю тебя» сказали
где-то в криворожском камыше.
Пролетают годы в Подмосковье,
где деревья машут в изголовье.

А я умею: молчать, как рыба.
А я умею: не улыбаться.
Я не умею: кричать у гриба.
Я не умею: в ногах валяться.
Я не прошу, не умоляю
и улыбаюсь в ответ на шутку.
Я даже в детстве была не Ляля
и не касалась зверей и уток.
Всегда упряма, всегда сильна я,
и пусть бывает, совсем слегла я,
но и тогда, сжимая зубы,
я говорю: «Я буду, буду!!!»

Дюймовочка сидела в орхидее,
малюсенькая, нежная она,
как будто бы участвует в спидвее
и пилотирует случайно лишь одна.
Опасный спорт. Дюймовочка кометой
по льду на мотоцикле пронеслась.
Теперь на пьедестале. Всем заметно,
что орхидея не дала упасть.