Елена Бондаренко - Стеариновые облака

Стихи Елены, когда они чисто женские – это речи именно что сильной женщины, действующей не из потакания своему любимому, а в его интересах, даже если они включают невозможность быть вместе.

Кто может летать в облаках?

Самолёты и птицы.

И каким же очаровательным видится финал очередного детского стихотворения «Я сам»: «Чтобы птичек окрылить, нужно птичек покормить». Глагол «окрылить» – он возвышенный, он про душу, про метафору, и ребёнок, грамматически употребляя его неверно, на самом деле глаголет истину. Птицам – хлеб, самолётам – топливо, душе – проторенная другими душами тропа в гору самокопаний и постижения мира. И Елена, которую можно по праву назвать поэтом-путешественником по реальным далёким землям и облакам философии, не боится прокладывать свои тропы, не задумываясь о том, пойдут ли по ним другие. Она строит ландшафт своих произведений, где крутые, как горы, стихотворения стоят рядом с низенькими хоббичьими холмиками текстов о чём-то совершенно житейском. Где глубокие, как моря, стихотворения разлиты рядом с дождевыми лужицами.

Однако облака одинаково бросают тень и на горы, и на холмики, и равновелико отражаются как в лужицах, так и в морях. Что разглядит в форме облаков читатель? Это решать ему. И времени.

Стефания Данилова, член Союза Писателей России, Интернационального союза писателей и Российского союза профессиональных литераторов, автор 16 книг, лауреат премии «Пушкин и XXI век»

Сурское море

Июль. Заночуем в палатке у Сурского моря,

Где дымка тумана стоит над прозрачной водой.

Не зная печали, не ведая грусти и горя,

Мы встретим рассвет на песчаном откосе с тобой.

Вода что-то ласково шепчет кудрявой берёзке.

Берёзка в ответ шелестит серебристой листвой.

В альбоме моём на едва различимом наброске

День клонится к ночи, стирая закат золотой.

Глядим на восток. Там – полоска лазурного цвета.

Венера – денница предутренней алой зари —

Луну провожая, ждёт встречи с живою планетой,

Чтоб день пробудился для радости и для любви.

Мне хочется верить… Судьбы переменчивы нравы.

Пусть вдаль убегают десятки и тысячи лет.

Мне хочется верить… С тобой мы окажемся правы,

Когда мы вернёмся, мы встретим с тобою рассвет!

Джаз

Давай с тобой махнём за горизонт,

Оставим прошлое и предрассудки,

С тобой уехать – мне нужны лишь сутки,

И к чёрту недоделанный ремонт!

Давай уедем, где никто не ждёт

С тобою нас. Где снег под фонарями,

Искрится он под яркими огнями.

По мостовой гуляет ночью кот.

В кафе-отеле у мадам Петти

Сегодня тихо. Тёмная портьера

Напоминает прелести Ривьеры,

Скрывая поздней осени черты.

Под одеялом в тусклых номерах,

Устав от шума и огней столицы,

Мы обнажаем истинные лица.

Мы задуваем свечи на столах.

Наступит ночь, никто не ищет нас.

Зимы тона оставим хладнокровно.

На холст легли движением неровным

Лишь тёплые оттенки в стиле джаз.

Дама спустилась недавно с безбрежного неба,

Дама закуталась в серый туман и ненастье.

Я же для птиц приготовила чёрного хлеба.

Мокрый асфальт, я и небо – мы все дышим страстью.

Дама по парку бредёт. Величаво и важно.

Кружатся листья за нею бесформенной грудой,

Мечутся, бедные, ветром гонимые. Влагой

Дышит больное и мутное зеркало пруда.

Дама идёт. В ходе ветреной этой забавы

Ширится действо её, не имея границ.

Драм и трагедий блистает забытая слава!

…А я здесь – прохожий, что кормит встревоженных птиц.

Неожиданная встреча

Стеариновые облака

Расползлись над крышами стальными.

Утром вереницами немыми

Плыли люди.

Чья-то вдруг рука

На моё плечо легла устало:

– Обернись! Знакомые глаза.

– Здравствуй, друг, – ты бережно сказала,

Суету морским узлом связав.

Проезжая по станицам

Над станицею туман

Стелется,

От полей-морей

В низины

Тянется.

Не казачья тут песнь

Слагается,

А иная какая-то

Вертится.