Пиня Копман - Байки негевского бабайки. Том 2

Только поверь, что действительно будешь счастливой

если покой в своем собственном сердце найдешь.

Днем раскалится пустыня, как адская печка.

Лето в Ерухаме – жарких хамсинов сезон.

Может у озера сыщешь в тенечке местечко:

Бегать по солнцу в такую жару не резон.

К вечеру горы дохнут ароматной прохладой

вечер у нас называют чудесным не зря.

Не сожалей об ушедшем, об этом не надо.

Просто доверься судьбе, никого не коря.

Жизнь пробегает. И бег не откупишь деньгами.

Так сбереги то что можно и нужно сберечь.

Цапля-малютка над озером режет кругами

как обещанье волнующих будущих встреч.

Солнце, цепляясь за пальмы устало садится

листья стучат – так и хочется дверь отворить,

И понимаешь значение слова "молиться"-

но не просить, а всего лишь поблагодарить.

Лента заката трепещет как алое знамя

над крепостицей – осколком прошедших веков.

Кто-то с небес с добротой наблюдает за нами

пряча улыбку в седой бороде облаков.

1.13 Мужичок с ноготок в Негеве

Однажды, в горячую зимнюю пору

я вышел с собачкой на ближний большак.

Вдруг вижу – буксирует Ладу Приору

тяжелой походкою серый ишак.

И шествуя важно, в спокойствии чинном

вдоль нового парка и древних руин

в бейсболке, кроссовках, костюме спортивном

ведет ишачонка пацан-бедуин.

– Шалом, манишма, что хорошего, мотек? *

– Шалом, все в порядке. Не стой на пути.

– Откуда дровишки? Ну, этот экзотик?

Что, в Негеве лучше машин не найти?

– Со Скорпио ночью попутал батяня:

Похожая морда, похожая дверь.

А ехать – так сильно рычит, но не тянет.

РусИ, не подскажешь, что делать теперь?

Мы с батей охотились, скажем, на волка, -

Обычай такой бедуинской земли,-

Ну зверя то взяли, да только без толку.

Батяню поймали, а мы утекли.

Тут с воем примчалась шотэра** машина.

Шотэр реготал: "Не встречал я дурней!"

Прогнал из машины отца-бедуина:

– Ну, сами угнали – и мучайтесь с ней!

* Шалом, ма нишма, мотек (ивр)– Привет, как жизнь, дорогуша

** шотэр полицейский

1.14 Древний Акко

Пепел времени -пыль да порох

в порах трещин в твоих стенах.

Акко, Акра, – преданий ворох!

Чем ты бредишь в полночных снах?

Видишь ты египтян колесницы,

ассирийских копий леса?

Может, звон монет тебе снится,

финикийские паруса?

Богател на торговле перцем

в разноречии толп людских.

Помнишь Ричарда с львиным сердцем?

Крестоносцы, ты помнишь их?

Был твой порт всем народам базаром

и весь мир в ладони держал.

И тебя ценили не даром

как в подбрюшье Востока кинжал.

Ах, как славно здесь бились турки,

прикрывая Иерусалим.

Видел ты Бонапарта фигурку?

Как он рвался к стенам твоим!

А потом и турков не стало.

Стал ты, Акко, вонючий хлев.

Лишь мослами покачивал вяло

переевший Британский лев.

Но свалил он к своей бленнорее,

от бессилия и стыда.

И освоили Акко евреи.

Окончательно. Навсегда.

Не суетно здесь, дышится сладко

Камни. Вечность. На камнях – мхи.

Рифмы сами ложатся в тетрадку.

Ну хотя бы эти стихи.

1.15 Иерусалим

Упала тьма на город трех религий,

И люди прятались в ущельях старых стен.

И каждый на себе тащил вериги

Из грязных дел, обманов и измен.

А тот, кто мог, хотя бы на мгновенье,

Взглянуть на этот город с облаков,

Во тьме узрел бы призраки и тени,

Слетавшиеся из глубин веков.

Как в муке доносились пенья звуки

Теплились свечи в храме на горе*

И блики, пав на лики и на руки

Дрожали, отражаясь в серебре.

Там, в вечном споре злата и булата

Над тенью крестоносцев, ставших в круг*,

Витала тень наместника* Пилата:

Язычник не хотел испачкать рук*.

В лампадном свете пролетали тени

То золота касаясь, то холста.

И в каждом нищем, павшем на колени,

Я видел и Иуду и Христа.

И видел я толпу людей смятенных.

Я крест тащил и на кресте страдал.

Я с римлянами рушил эти стены*,

В руинах с иудеями рыдал.

Я шел на смерть средь десяти* за веру

И Страшный Суд я видел в страшном сне.

Стрелял из катапульты в тамплиеров

Под жарким солнцем я стоял в броне*.

И, чувствуя, как боль мне сердце сушит,

За каждого убитого скорбя,

Я, горько плача и очистив душу

Всю тяжесть мира принял на себя.

* Храм Гроба Господня на Святой Горе, в Восточном Иерусалиме

*Тайный ритуал Храмовников: Прошедший предварительные испытания прозелит заключенный в круг рыцарей должен был плюнуть на распятие. Впоследствии рыцарю, попавшему в плен сарацинам, позволялось ложно перейти в ислам, чтобы, избегнув рабства, сбежать и вновь биться с сарацинами.