Клементина Кручинская - Мои понедельники

целовать ваше тело

в каждом городе-сitу.

Если б только сказали

(простите за наглость:

«не люби ты глазами,

прикрепи ты гвоздями!»

Я бы, сидя напротив,

улыбнулась, и в шутку,

поцелуй попросив,

увела б на минутку.

На счастье тебе медовой халвы,

свекольным расписанной соком,

в заснеженных шапках, сквозь окна, холмы

и кошку, прильнувшую боком.

Засвеченных фото с кусочками сна,

и песен-рассказов о прошлом-былом,

и стол со скатеркой из вечного льна,

и сердце, стучащее только о том,

что любят тебя, и ждёт тебя дом!

Послушай, не плачь, напротив сидящий!

Не сердца палач я. Ты – просто смотрящий.

У нас нет ни дома, ни даже ночлега.

Ты – будто истома, я – словно калека.

Спасаешь от боли, к себе прижимая…

Наши минуты, застрявшие в мае,

стираю. Останется память об этом,

в жестоком июне, лучами согретом.

Нам вместе не быть – у меня есть запреты.

От боли завыть, намотать километры…

Машина спешит. Сто двадцать четыре…

Разорвана нить.

Запуталась – ты ли?

Солнце играет в твоих глазах.

Скошенные слова в голосах.

Ты обнимаешь. Глаз твоих зелень.

Кольца, брошенные на землю.

Я повторяю свое: «Прости!»

Как будто твержу недоученный стих.

Пальцы – в растрепанных волосах.

Скорость – за двести…

Где тормоза?..

И когда вдруг казалось, что теряет её,

что она вдруг устала, и нет больше сил,

как охапку цветов, он в объятья берёт,

чтоб её пожалеть, никого не спросив.

Он захочет, чтоб она переехала жить

в этот город, который научит их ждать,

чтоб дорог километры навечно лишить,

планы встреч их спонтанно, бездумно менять.

Он не смог объяснить никому и себе,

что увидел он в ней, в этих взглядах колючих,

но он ждёт её пальцев с надеждой во сне.

Он так хочет прижать к себе

лес свой дремучий.

Нам бы вернуться на эту дорогу,

где сыплет снегом из дыр в небесах,

и свет фонаря. И меня-недотрогу

он освещает. Снега-телеса…

Тебе не забыть мои слёзы и губы,

ты не растратишь всю память о нас.

Наша разлука, как сабля, разрубит

связку холодных, заученных фраз.

Время кружится в потоке безлюдном.

Ты повернулся спиной и пошёл…

Тот, кто сказал мне, что «летом разлюбит»,

очень ошибся. Сейчас мир лишён

всех разговоров, которые стали

чем-то невзрачным, страницей печали…

Я украла его у тебя.

Забрала даже запах волос.

Ты его отпустила. А зря!

Не вернуть это больше! Ты брось

размышлять о потерянном дне.

Твоё время уже позади!

Я (не ты!)прижимаюсь во сне

к его сильной и нежной груди!

Я (не ты!)отвечаю: «Люблю!»

И, погладив рукой по щеке,

обнимаю. И душу свою

раскрываю ему. Я – не те,

кто не верят в Пророка, в Судьбу.

Сон возлюбленного охраняя,

обещаю, что не допущу,

чтоб украли его у меня.

Нищая

Зарывая семя в политую землю,

веришь, как и прежде: лёгким будет бремя.

Что тебе – не сорок, что не лёд в стакане.

Но тебя забудут. И тебя не станет.

Ты идёшь из дома, ты идёшь по дому,

убираешь фото со стены в альбомы.

За окном темнеет, но тебе не спится.

Голоса в пространстве шепчут небылицы.

Ты не стала большим, твой удел невесел.

Выметаешь пепел из-под старых кресел.

До весны недолго, но ростка не видно.

Ждёшь ещё кого-то. И тебе не стыдно.

Выгребаешь память из своих архивов…

Вот – тебе пятнадцать. Парень был красивым.

Двадцать два – прелестна. Трех мужчин цепляешь

и выходишь замуж, через год – рожаешь.

И живёшь, как будто вечно королева.

Только через время кожа постарела…

Бывший муж – с другою. Он там обожаем.

Ты всё ждёшь, как прежде. Не видать трамвая.

И росток остался в семени прогнившем.

Высохла землица. Ты осталась нищей…

Не хочу быть разжёванной, сглотнутой: выплюнь!

Подбери сопли-слюни или тряпкой их вытри!

До пупка хоть разрежь, раздроби мне кости:

всё равно я приду в твою голову в гости.

Можешь мрачно бухать: не поможет водка.

Я – самодовольная сука пророка:

Он не дал мне ни чёрта, ни креста, ни Адама,

я для него – червонная дама.

Что же ты всё палишь мои страницы?

Я воткну в твоё горло медные спицы

и пущу по ним ток, чтобы ты орала.