Елена Сомова - Пылающая лира. Стихи

Выходной перед Пасхой
открывая глубины,
шлет зефирные ласки —
льнут к вискам торопливо.
От шелков длится вереск —
запах веером р а спят, —
пыл вражды в смех окрасил —
мчится в город Апрелевск!

Отойди, война,
не мешай мне жить и любить,
Жизнь победы полна, —
вьется птичий «твить – твить»!
В озаренье синичьим цветом
вербный длится покой,
И летит к весне за ответом
шмель, объят синевой.
И с ладоней снежинки
утекли в золотой
солнца свет,
выбирая прожилки
на траве молодой, —
нежный плед.
Ласточки не черкали
Воздуха, но одной
Удалось облаками
Облететь дом родной
Милой сердцу России —
Попляши в синеве
В крыльях бережной чайки
На моей стороне.

Твоей душе напомнят обо мне
Изжитые подарки интернета.
Боль плавает, как устрица в вине,
Напоминая байки того света,
Где притяжение любви есть западня,
И надо мять, сжигать, а после – плакать
(а главное, что виноват не ты) —
Такие белые душевные цветы,
На вызревших плодах которых мякоть
признаний,
сердцевина божества,
связующего верхний мир и нижний,
богатый мир духовного родства
и тернии, колючки, камни выжиг,
что мне в лицо бросали и не раз
проклятия своих ужиных петель,
и выставлялись болью напоказ
в рекламе ненависти на узлищах сплетен.
Я через них шагала, и крепчал
мой мир,
но кровь на камни все ж ложилась.
В начале всех губительных начал
Мишени обновлялись, – тесен тир, —
Как в нем рассчитывать на чью – то милость?

В костюме зебры, на сердцах – круги
и по сей день колбасятся девчонки,
а рядом накаляют утюги,
проглаживая от подошв до челки, —
в шипении кровавых стратосфер
надежная медиатека,
и плещут ядом кобры змеи мер,
кующих нравы евроспара века.
И золотые длятся огоньки
Вдоль всех мостов на расписной планете.
Есть умные, больные, дураки,
Есть коротышки, – побеждают йети.

В числе неизреченных вслух побед
Стоят оплеванные и увенчанные рядом.
И эта чехарда по сотням лет
Приоритет меняет и наряды.
Во мгле растоптанных ты – виноград:
В давильне косточками брызжутся комбайны,
Но каждый соку несказанно рад
И гад, и друг, – и чей грядет парад —
По барабану сошкам в свете тайны.

Мне десять минут дается на звездный прах,
И эту сумятицу уличной карусели,
Когда отражается небо в оконных домах
и свежий родник молока – чаши облачные просели, —

я пью их весеннюю младость, щемящий восторг
апрельской прохлады, и солнца кофейную чашу
раздаривает весенний и взбалмошный бог,
неся чушь поп – корна, орехов, медяшек
в фольге – шоколадных – и быстреньких крыльев для ног,
чтоб перебежать разноцветье – соцветье миров —
цветущих каштанов возникшие пирамиды
на площади Горького, где изощренные виды
в попутном блаженстве
навеивают образ снов.

Витражи зимы стаяли к весне,
Чайки разлетались над пропастью,
Размахнув в полокна извне
Длиннокрылые свои лопасти.
Бедный мальчуган изгулялся всласть —
Самокат разлегся на площади.
В пьяной карусели двоясь,
Отчим рядом, спросит у лошади,
Как ее зовут. Беспощаден хмель,
Выжрал силы, рушит очаг родной.
Женщина в слезах, – как ей быть теперь?
Мужа к очагу приведет конвой
В праздник Пасхи с кражей у пропасти.
Газовая камера – город—западня, —
Не прорваться в свет без отмычки.
В отравленье газом катится свинья
На карачках вниз, – в зенки вставив спички,
Чтоб увидеть мир Господа святой,
Нежный в бирюзе апрель и восторги,
Чтобы пасынок не сказал: «Не мой
Ты отец! Прочь, вон!»
Подлая привычка
Жить не светски, без эстетики Ришелье,
Не сажая сад для потомков,
Не глотая вздох в вышине
по Семирамиде – в обломках
совести, здоровья, души.
Безответственность – «великое» дело
разложенья.
Выкрутасы лапши
Для скольженья вниз положенья.
И коптят по ямам своим
Пьяницы свой быт сиротливый,
И девчонки нравятся им,
Как поток отхожий, слезливый.

Ночь отнимает свет
и длится панорамой неба,
исчерканного самолетами взахлеб
и темными прохлады облаками.
Что скажет ночь: засохни до утра
или дождись, как взмаха топора,
луча от лучника небес,
пересекающего крест.
Скажи, это всего игра?
Сейчас бы полдень, плавать в облаках
и слушать птиц.
Скандальный морок мира
гремит, и катится прибежище – квартира,
как саркофаг, и длится ее шаг
по млечному пути – длиннее не найти.
К чему искать?
Приплюснутая к стенке,
подтягиваю к животу коленки
и двигаю по млечному пути
фигуру шахмат. Млечность впереди,
и четкой поступью заводит разговор,
как дуло, взгляд, нацеленный в упор.
Луна цитирует фрагменты жизни
лет
шестнадцати назад, – весь ужас жизни,
ингредиент которой – слезы. Брызни,
луч света в царстве, где лишь гаснет свет —
поддерживает факел сон в ответ
запросу от усталости. Здесь ад
сменил пластинку диссонанса насовсем,
и двигает оконный мой квадрат
к интриге света.
Замурованной в кисель,
мне дождь в суглинке промывает веки,
и закрывая двери дискотеки,
приподнимает занавес. Театр
за поворотом. Уходя, кошмар
раскидывает скатерти из карт
и ставит в центр березовый отвар,
переключает музыку на визг
и замолкает в круговерти брызг.
Я не приемлю жизни вразнобой
с молитвами о мире.
Царство крыс
в движении по кругу – за хвостом —
зачеркиванье дел моих под свист.
Уж лучше невниманье, чем любовь
врага, высасывающего все взасос:
и силы, и дела, —
и новый кросс
в инстанциях, где льет за жизни кровь
и нет малейшей тени от добра.
День отменил органику ночных
иллюзий, раздевающих меня
до глубины души, где треск огня, —
в сухой щепе отломлен старый стык.