Татьяна Ашуркова - На грифельной канве

Здравствуй, блюдце золотое,
Я объелась груш,
Будет завтра мир целован
За нечистый куш.
Все треклятья и проклятья
Снятые с меня
Напылила я на платье
Гордого коня.
Это в шахматы играем
С другом дорогим,
Троеперстием спасаем
Духом сращены.
Пожалей меня, друг милый,
Не отдай концов,
Есть в тебе такие силы —
Не упасть с лесов.

Метанойя поется молитвой,
Это есть покаяние в Духе,
Сеет, Господи, сеятель мир свой,
А архангел перину на пухе.
Александр вошел в Черны Горы —
Это сеятель добрый, священник,
Скоро будут и глады, и моры,
Но мой пастырь меня не отвергнет.

Мнится о кренделях все ангелочку,
Головкой болеет давно.
Я не поставлю ей стих с многоточием,
Мне до нее далеко.

Высочайшим вытянут указом
Палец рассудительной зимы,
Складываем долго мы с ней пазл
Вечером до самой темноты.
Невозможно угадать последствий,
Дань игры никто нам не сказал,
Знаю лишь, что это детство, детство,
Старый мой знакомый карнавал.

Избежали лености, злобы,
Все трудились в тылу, на войне,
Трудно счесть калькулятором сдобы,
Что в тылу получали бойцы, да бесплатно давали извне.
«Тети, дяди, подайте на хлеб!» —
И вот смело бежит офицер милосерд,
Переносит детей на корабль,
И все память – папаха и сабли,
Накормил как обычно – хлеб, казеин,
И все сытые, все как один.
Прекрасная ликом ловила фугаски – огни,
Считала в столовой, и в госпиталь шла безотказно.
Не спи, Александра, ты нужная, только враги,
За один лишь твой подвиг будут сурово наказаны!

Польза есть мне от сыра каймака —
На Шабац пригласили того,
Кто не узнает запретного мрака,
Кротовой норы и метро.

Не Царство приручила Ким,
А целую карету.
Была она франтом моим
Блестяще разодета.
У ней в закорках мыш сидел
И голосил проклятья.
Я больно топнула, и мел
Осыпался на платье.
Витий, свирепствуй на меня,
Не золотая рыбка —
У мыша тайна родилась
И золото улыбок
Так понимать, что спасена
От всех анафем мира.
Метет дороги Божья Мать
И перец мажут сыром.
И вот лечусь и пью сироп
Кленовый и полезный,
Вращаю рвение Европ —
На козлы не залезу.
Хотя кругом страда, страда,
Молох грозит отвсюду,
Надеюсь не придет кирка,
И жизнь не позабуду.

Латыш милосердный
Принял за двугривен
И рожицу беса постиг
И я, раньше бедная,
Не ведаю силы
Летящих по небу квадриг.
И вот Санта Клаус маячится в небе,
И лето убив на корню,
Меня чья-то фрау соделала вредной
Дала мне на зиму броню.

Марсиане слагают нам комикс
Самого козоеда внутри,
Будет скоро не кубик и рубик,
А молитву все будут творить.

Я животное видела в мире грядущем —
Заболел, но попал-таки в Пай.
Как люблю все живое, что есть в этом сущем,
Чтобы заенька травку жевал.

Я маялась духом веселым и добрым,
Откинувшись в креслах в полах,
Сургучною нитью печать свою полня
В расшитых перстом рукавах.
Серьезно нельзя относиться к подобным
Витиям, расшитым в ночи.
Я полню себя всем что есть в мире сдобным
И вижу от неба ключи.
Пора мне понять, что бываю округлой
И Богу на дар вручена.
Я ем красный бублик
Веселый и добрый,
Чтоб сочник не съесть никогда.

Сарматы падают на солод,
Ревнуют о страде,
Но вот Колхиду увидала
В дурашливом гумне.
Играй, моя сарматка мама,
Играй же и не плачь,
Я в самом семени пшеницы
Дала тебе калач.

Мама покажет себя в лучшем свете —
Это почет для нее.
Видели, слышали, мир засекретил —
Славу и честь ей поет.

Врач по призванию, все дело жизни-
Ни одного не смогла
Плохо лечить – все спасенные были,
И похвалы не брала.

Я нарисую портрет и с любовью
Маме его подарю.
Только все в истине, правды не скрою —
Словом своим не сорю.

Муку предрек мне любимчик богатый,
Он не поправится сам,
Бьет его вечно копытом рогатый
За визуальный Каран.
Я его видела – книга прекрасная,
Но не открою ее.
Просто приснилось мне яблоко красное —
Это мой Рай и я в нем.